«Ещё шумел весёлый день…» Ф. Тютчев
* * * Еще шумел веселый день,
Толпами улица блистала,
И облаков вечерних тень
По светлым кровлям пролетала.И доносилися порой
Все звуки жизни благодатной –
И все в один сливалось строй,
Стозвучный, шумный и невнятный.Весенней негой утомлен,
Я впал в невольное забвенье;
Не знаю, долог ли был сон,
Но странно было пробужденье…Затих повсюду шум и гам
И воцарилося молчанье –
Ходили тени по стенам
И полусонное мерцанье…Украдкою в мое окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.
Конец 1840-х г.
Анализ стихотворения Тютчева «Еще шумел веселый день…»
Раннее тютчевское творение, предположительно датируемое концом 30-х гг. XIX в., было опубликовано спустя два десятка лет в «Москвитянине». Известны три автографа стихотворения, причем в последней из редакций поэт отказался от первоначального заглавия – «Пробуждение», делая акцент на эмоциональном состоянии героя, который погружен в мерцающий мир ночных теней.
Композиционную основу произведения составила оппозиция дня и ночи, классическая для тютчевской поэтики. Она лишена драматизма, присущего авторской трактовке натурфилософских представлений, и это обстоятельство является существенной особенностью семантического наполнения текста. Указанный признак позволяет отделить «Еще шумел…» от тех примеров из корпуса «ночной лирики», где темная бездна, воплощающая хаотические силы, потрясает и устрашает субъекта речи.
В стихотворении противопоставляются впечатления героя, порожденные окончанием погожего дня и ночью, сменившей весенний вечер. Первые катрены воспроизводят оживленную картину городской жизни: ее доминантой становится акустический образ невнятного шума, в который сливаются разнообразные звуки. Образ символизирует многогранную жизнь, охарактеризованную лексемой «благодатная» – оценочным эпитетом с положительной семантикой. Равномерный гул успокаивающе действует на героя-наблюдателя, погружая его в дремоту.
Пауза в лирическом повествовании, обусловленная сном, служит приемом, который подчеркивает контраст дневной и ночной зарисовок. Субъект речи, очнувшийся ото сна, характеризует свое состояние наречием «странно». Оценка иллюстрируется рядом антитетических пар: шум сменился молчанием, «пышно-золотой» дневной блеск – загадочным «царством теней», где господствуют полумрак и неверный тусклый свет.
Необычное зрелище очаровывает пробудившегося: он следит за движущимися силуэтами и неярким «полусонным» блеском ночных огней. Отдельного упоминания удостаивается бледная луна. Основные образы, составляющие таинственный пейзаж, олицетворяются: наблюдателю кажется, что ночное светило украдкой подсматривает за ним, а тени и отблески наделяются свойством перемещаться.
Разнообразные впечатления, вызванные быстрой сменой времени суток, подытоживаются в концовке. Появление контрастных эпизодов, свидетелем которых стал субъект речи, объясняется волей неземной силы – доброго гения, наделенного умиротворяющим, успокаивающим даром.