«Меня, во мраке и в пыли…» А. Толстой
* * * Меня, во мраке и в пыли
Досель влачившего оковы,
Любови крылья вознесли
В отчизну пламени и слова.
И просветлел мой тёмный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо.И с горней выси я сошёл,
Проникнут весь её лучами,
И на волнующийся дол
Взираю новыми очами.
И слышу я, как разговор
Везде немолчный раздаётся,
Как сердце каменное гор
С любовью в тёмных недрах бьётся,
С любовью в тверди голубой
Клубятся медленные тучи,
И под древесною корой,
Весною свежей и пахучей,
С любовью в листья сок живой
Струёй подъемлется певучей.
И вещим сердцем понял я,
Что всё рождённое от Слова,
Лучи любви кругом лия,
К нему вернуться жаждет снова;
И жизни каждая струя,
Любви покорная закону,
Стремится силой бытия
Неудержимо к Божью лону;
И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.
<1851 или 1852 (?)>
Анализ стихотворения Толстого «Меня, во мраке и в пыли…»
Любовь – центральное понятие философской доктрины, нашедшей выражение в толстовской лирике. Убежденный в неземном происхождении высокого чувства, герой «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре…» обещает избраннице счастливую встречу – воссоединение всех душ, которое случится по ту сторону «неволи», «земного горя».
В стихотворении, датированном 1851–1852 гг., автор развивает тему любви как божественного дара, преображающего человека. Специфика лирической ситуации, представленной в тексте, сближает ее с пушкинским «Пророком». В обоих случаях перед читателем разворачивается впечатляющая картина: высшие силы производят фантастическую трансформацию, в ходе которой смертный получает новые удивительные качества. Существенны и различия: в пушкинской версии подчеркивается болезненность загадочной манипуляции, у Толстого все свершается само собой, по воле «любови».
Особенно сильны пушкинские реминисценции в зачине. Лирического героя Толстого томит несвобода. «Мрак» и «пыль» его существования напоминают «пустыню мрачную» отшельника, неожиданно повстречавшего серафима.
Процесс преображения, занимающий у Пушкина основную часть текста, в толстовском произведении совершается мгновенно. Не конкретизируется и персонаж, сумевший осуществить эти изменения. Чудесные результаты мистической операции – тема, на которой сосредоточен лирический субъект.
Какие ощущения испытывает вознесенный «любови крыльями»? Он наделяется удивительно зорким зрением и чутким слухом, поэтому в состоянии созерцать «мир незримый» и понимать то, что «неуловимо» для непосвященных. Герой, озаренный лучами «горней выси», по-новому видит земные долины и может проникать в тайную жизнь природы.
Детали пейзажа, открывшиеся преображенному лирическому «я», ярки и динамичны. В темной глубине горных скал бьется живое «сердце каменное», а под корой дерева бежит невидимая «певучая» струя сока. Стремясь придать эпизоду особую выразительность, автор концентрирует в нем эпитеты, олицетворения и оригинальные метафорические конструкции.
Герой, умудренный сокровенным знанием, осмысливает новый опыт: истинным законом и источником жизни является любовь, рожденная божественными силами. К ней, как к своему единому началу, инстинктивно стремится природа. Право прикоснуться к гармонизующей сути мироздания доступно лучшим из людей – пророкам, обладающим чутким «вещим» сердцем.