«Несбывшаяся поэма» М. Цветаева

Будущее – неуживчиво!
Где мотор, везущий – в бывшее?
В склад, не рвущихся из неводов
Правд – заведомо-заведомых.
В дом, где выстроившись в ряд,
Вещи, наконец, стоят.

Ни секунды! Гоним и гоним!
А покой – знаешь каков?
В этом доме – кресла как кони!
Только б сбрасывать седоков!

А седок – знаешь при чем?
Локотник, сбросивши локоть –
Сам на нас – острым локтем!

Не сойдешь – сброшу и тресну:
Седоку конь не кунак.
Вóт о чем думает кресло,
Напружив львиный кулак.

Брали – дном, брали – нажимом –
Деды, вы ж – вес не таков!
Вóт о чем стонут пружины –
Под нулем золотников

Наших… Скрип: Наша неделя!
              …Треск:
В наши дни – много тяжéле
Усидеть, чем устоять.

Мебелям – новое солнце
Занялось! Век не таков!
Не пора ль волосом конским
Пробивать кожу и штоф?

Штоф – истлел, кожа – истлела,
Волос – жив, кончен нажим!
(Конь и трон – знамое дело:
Не на нем – значит под ним!)

Кто из вáс, деды и дяди,
В оны дни, в кресла садясь,
Страшный сон видел о стаде
Кресел, рвущихся из-под нас,

Внуков?
               Штоф, думали, кожа?
Что бы ни – думали зря!
Наши вещи стали похожи
На солдат в дни Октября!

Неисправимейшая из трещин!
После России не верю в вещи:
Помню, голову заваля,
Догоравшие мебеля –

Эту – прорву и эту – уйму!
После России не верю в дюймы.
                            Взмахом в пещь –
Развеществлялась вещь.

Не защищенная прежним лаком,
Каждая вещь становилась знаком
                                                  слов.
Первый пожар – чехлов.

Не уплотненная в прежнем, кислом,
Каждая вещь становилась смыслом.
Каждый брусок ларя
Дубом шумел горя –

И соловьи заливались в ветках!
После России не верю в предков.
В час, как корабль дал крен –
Что ж не сошли со стен,

Рýшащихся? Половицей треснув,
Не прошагали, не сели в кресла,
Взглядом: мое! не тронь!
Заледеня огонь.

Не вещи горели,
А старые дни.
Страна, где всё ели,
Страна, где всё жгли.

Хмелекудрый столяр и резчик!
Славно – ладил, а лучше – жег!
По тому, как сгорали вещи,
Было ясно: сгорали – в срок!

Сделки не было: жгущий – жгомый –
Ставка óчная: нас – и нар.
Кирпичом своего же дома
Человек упадал в пожар.

Те, что швыряли в печь –
Те говорили: жечь!
Вещь, раскалясь как медь,
Знала одно: гореть!

Чтó не алмаз на огне – то шлак.
После России не верю в лак.
Не нафталин в узелке, а соль:
После России не верю в моль:

Вся сгорела! Пожар – малиной
Лил – и Ладогой разлился!
Был в России пожар – молиный:
Моль горела. Сгорела – вся.

* * *

Тоска называлась: ТАМ.
Мы ехали по верхам
Чужим: не грешу: Бог жив,
Чужой! по верхам чужих

Деревьев, с остатком зим
Чужих. По верхам – чужим.

Кто – мы? Потонул в медвéдях
Тот край, потонул в полозьях.
Кто – мы? Не из тех, что ездят –
Вóт – мы! а из тех, что возят:

Возницы. В раненьях жгучих
В грязь вбитые за везучесть.

Везло! Через Дон – так голым
Льдом! Брат – так всегда патроном
Последним. Привар – несóлон,
Хлеб – вышел. Уж тáк везло нам!

Всю Русь в наведенных дулах
Несли на плечах сутулых.

Не вывезли! Пешим дралом –
В ночь – выхаркнуты народом!
Кто – мы? Да по всем вокзалам…
Кто – мы? Да по всем заводам…

По всем гнойникам гаремным, –
Мы, вставшие за деревню,
За дерево…

С шестерней как с бабой сладившие,
Это мы – белоподкладочники?
С Моховой князья, да с Бронной-то,
Мы-то – золотопогонники?

Гробокопы, клополовы –
Подошло! подошло!
Это мы пустили слово:
– Хорошо! хорошо!

Судомои, крысотравы,
Дом – верша, гром – глуша,
Это мы пустили славу:
– Хороша! Хороша –
Русь.

Маляры-то в поднебесьице –
Это мы-то – с жиру бесимся?
Баррикады в Пятом строили –
Мы, ребятами.
                           – История.

Баррикады, а нынче – троны,
Но всё тот же мозольный лоск!
И сейчас уже Шарантоны
Не вмещают российских тóск.

Мрем от них. Под шинелью рваной –
Мрем, наган наставляя в бред.
Перестраивайте Бедламы!
Все малы – для российских бед!

Бредит шпорой костыль. – Острите! –
Пулеметом – пустой обшлаг.
В сердце, явственном после вскрытья,
Ледяного похода знак.

Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно – там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам!

* * *

У весны – ни зерна, ни солоду,
Ни ржаных, ни иных кулей.
Добровольчество тоже голое:
Чтó, весна или мы – голей?

У весны – запрягать, так лешего! –
Ничего кроме жеста ввысь!
Добровольчество тоже пешее:
Чтó, весна или мы – дрались?

Возвращаться в весну – что в Армию
Возвращаться, в лесок – что в полк.
Доброй воли весна ударная,
Это ты пулеметный щелк

По кустам завела, по отмелям…
Ну, а вздрогнет в ночи малыш –
Соловьями как пулеметами
Это ты по . . . . . . . . . . палишь.

Возвращаться в весну – что в Армию
Возвращаться: здорóво, взвод!
Доброй воли весна ударная
Возвращается каждый год.

Добровольцы единой Армии
Мы: дроздовец, вандеец, грек –
Доброй воли весна ударная
Возвращается каждый век!

Но первый магнит –
До жильного мленья! –
Березки: на них
Нашивки ранений.

Березовый крап:
Смоль с мелом, в две краски –
Не роща, а штаб
Наш в Новочеркасске.

Черным пó белу – нету яркости!
Белым nó черну – ярче слез!
Громкий голос: Здорóво, марковцы!
(Всего-нáвсего ряд берез…)

Апрель – май 1926 г.