Pishi-stihi.ru »
Владимир Маяковский
«Верлен и Сезан» В. Маяковский
Я стукаюсь о стол, о шкафа острия – четыре метра ежедневно мерь. Мне тесно здесь в отеле Istria1 – на коротышке rue Campagne-Première2. Мне жмет. Парижская жизнь не про нас – в бульвары тоску рассыпай. Направо от нас – Boulevard Montparnasse3, налево – Boulevard Raspail4. Хожу и хожу, не щадя каблука, – хожу и ночь и день я, – хожу трафаретным поэтом, пока в глазах не встанут виденья. Туман – парикмахер, он делает гениев – загримировал одного бородой – Добрый вечер, m-r Тургенев. Добрый вечер, m-me Виардо. Пошел: «За что боролись? А Рудин?.. А вы, именье возьми подпальни»… Мне их разговор эмигрантский нуден, и юркаю в кафе от скульни. Да. Это он, вот эта сова – не тронул великого тлен. Приподнял шляпу: «Comment ça va, cher camarade Verlaine?5 Откуда вас знаю? Вас знают все. И вот довелось состукаться. Лет сорок вы тянете свой абсент из тысячи репродукций. Я раньше вас почти не читал, а нынче – вышло из моды, – и рад бы прочесть – не поймешь ни черта: по-русски дрянь, – переводы. Не злитесь, – со мной, должно быть, и вы знакомы лишь понаслышке. Поговорим о пустяках путевых, о нашинском ремеслишке. Теперь плохие стихи – труха. Хороший – себе дороже. С хорошим и я б свои потроха сложил под забором тоже. Бумаги гладь облевывая пером, концом губы – поэт, как блядь рублевая, живет с словцом любым. Я жизнь отдать за сегодня рад. Какая это громада! Вы чуете слово – пролетариат? – ему грандиозное надо. Из кожи надо вылазить тут, а нас – к журнальчикам премией. Когда ж поймут, что поэзия – труд, что место нужно и время ей. «Лицом к деревне» – заданье дано, – за гусли, поэты-други! Поймите ж – лицо у меня одно – оно лицо, а не флюгер. А тут и ГУС отверзает уста: вопрос не решен. «Который? Поэт? Так ведь это ж – просто кустарь, простой кустарь, без мотора». Перо такому в язык вонзи, прибей к векам кунсткамер. Ты врешь. Еще не найден бензин, что движет сердец кусками. Идею нельзя замешать на воде. В воде отсыреет идейка. Поэт никогда и не жил без идей. Что я – попугай? индейка? К рабочему надо идти серьезней – недооценили их мы. Поэты, покайтесь, пока не поздно, во всех отглагольных рифмах. У нас поэт событья берет – опишет вчерашний гул, а надо рваться в завтра, вперед, чтоб брюки трещали в шагу. В садах коммуны вспомнят о барде – какие птицы зальются им? Что будет с веток товарищ Вардин рассвистывать свои резолюции?! За глотку возьмем. «Теперь поори, несбитая быта морда!» И вижу, зависть зажглась и горит в глазах моего натюрморта. И каплет с Верлена в стакан слеза. Он весь – как зуб на сверле́. Тут к нам подходит Поль Сезан: «Я так напишу вас, Верлен». Он пишет. Смотрю, как краска свежа. Monsieur, простите вы меня, у нас старикам, как под хвост вожжа, бывало от вашего имени. Бывало – сезон, наш бог – Ван-Гог, другой сезон – Сезан. Теперь ушли от искусства вбок – не краску любят, а сан. Птенцы – у них молоко на губах, – а с детства к смирению падки. Большущее имя взяли АХРР, а чешут ответственным пятки. Небось не напишут мой портрет, – не трут понапрасну кисти. Ведь то же лицо как будто, – ан нет, рисуют кто поцекистей. Сезан остановился на линии, и весь размерсился – тронутый. Париж, фиолетовый, Париж в анилине, вставал за окном «Ротонды».
1925 г.
Из цикла «Париж».
1 Истрия (франц.).
2 Название улицы в Париже (франц.).
3 Бульвар Монпарнасс (франц.).
4 Бульвар Распай (франц.).
5 Как доживаете, дорогой товарищ Верлен? (франц.).
Рубрики стихотворения: Длинные стихи ✑