«Возвращение на родину» С. Есенин

Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста.

Как много изменилось там,
В их бедном, неприглядном быте.
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.

Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.

Стара, должно быть, стала…
Да, стара.
Я с грустью озираюсь на окрестность:
Какая незнакомая мне местность!
Одна, как прежняя, белеется гора,
Да у горы
Высокий серый камень.

Здесь кладбище!
Подгнившие кресты,
Как будто в рукопашной мертвецы,
Застыли с распростертыми руками.
По тропке, опершись на подожок,
Идет старик, сметая пыль с бурьяна.
«Прохожий!
Укажи, дружок,
Где тут живет Есенина Татьяна?»

«Татьяна… Гм…
Да вон за той избой.
А ты ей что?
Сродни?
Аль, может, сын пропащий?»

«Да, сын.
Но что, старик, с тобой?
Скажи мне,
Отчего ты так глядишь скорбяще?»

«Добро, мой внук,
Добро, что не узнал ты деда!..»
«Ах, дедушка, ужели это ты?»
И полилась печальная беседа
Слезами теплыми на пыльные цветы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать…
А мне уж девяносто…
Скоро в гроб.
Давно пора бы было воротиться».
Он говорит, а сам все морщит лоб.
«Да!.. Время!..
Ты не коммунист?»
«Нет!..»
«А сестры стали комсомолки.
Такая гадость! Просто удавись!
Вчера иконы выбросили с полки,
На церкви комиссар снял крест.
Теперь и Богу негде помолиться.
Уж я хожу украдкой нынче в лес,
Молюсь осинам…
Может, пригодится…

Пойдем домой –
Ты все увидишь сам».
И мы идем, топча межой кукольни.
Я улыбаюсь пашням и лесам,
А дед с тоской глядит на колокольню.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Здорово, мать! Здорово!» –
И я опять тяну к глазам платок.
Тут разрыдаться может и корова,
Глядя на этот бедный уголок.

На стенке календарный Ленин.
Здесь жизнь сестер,
Сестер, а не моя, –
Но все ж готов упасть я на колени,
Увидев вас, любимые края.

Пришли соседи…
Женщина с ребенком.
Уже никто меня не узнает.
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.

Ах, милый край!
Не тот ты стал,
Не тот.
Да уж и я, конечно, стал не прежний.
Чем мать и дед грустней и безнадежней,
Тем веселей сестры смеется рот.

Конечно, мне и Ленин не икона,
Я знаю мир…
Люблю мою семью…
Но отчего-то все-таки с поклоном
Сажусь на деревянную скамью.

«Ну, говори, сестра!»

И вот сестра разводит,
Раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»,
О Марксе,
Энгельсе…
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал.

И мне смешно,
Как шустрая девчонка
Меня во всем за шиворот берет…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.

1924 г.
Сборник «Страна советская» (1925).

Анализ стихотворения Есенина «Возвращение на родину»

Спустя десять лет после переезда в Москву Сергей Есенин все же нашел возможность побывать в родном селе Константиново и встретиться со своими родными. Отец поэта к тому времени уже скончался, однако еще жива была мать и сестры, а отчий дом, покосившийся и просевший, все так же приветливо смотрел на улицу резными окнами. Этому путешествию в прошлое поэт посвятил множество стихов, среди которых – «Возвращение на родину», написанное в 1924 году. Место, где прошло детство поэта, стало совсем иным, и уже новое поколение мальчишек бегает по сельским улицам, хотя очень «много изменилось там, в их бедном неприглядном быте».

Открытия, которые поджидали поэта в родном селе, произвели на него странное впечатление. Есенин не смог найти свой родной дом, клен возле которого оказался срублен. А случайный прохожий, у которого он решил поинтересоваться, где же нынче живет его мать, Татьяна Есенина, оказался его собственным дедом. Эта встреча оказалась неожиданной и совсем безрадостной – «полилась печальная беседа слезами теплыми на пыльные цветы». Дед рассказал поэту о том, как изменилось село за это время, и очень сетовал на то, что вместе с новой властью пришла эра безбожия. Сестры поэта, став комсомолками, выбросили из дома все иконы. «На церкви комиссар снял крест. Теперь и богу негде помолиться», – сетует дед на новые порядки.

Дом, такой знакомый и любимый с детства, производит на Есенина, у которого слезы наворачиваются на глаза, не менее удручающее впечатление. «Тут разрыдаться может и корова, глядя на этот бедный уголок», – отмечает поэт. Он удивляется, что люди стали жить гораздо беднее, чем до революции, а иконы на стенах заменили портреты Ленина. Есенин понимает, что упустил в этой жизни что-то очень важное, он уже не вписывается в новое общество, которое живет по иным законам. Тем не менее, автор признается: «Но все ж готов упасть я на колени, увидев вас, любимые края».

Сестры поэта давно выросли, и теперь являются ярыми сторонницами нового порядка, для них Библией стали труды Маркса и Энгельса, хотя сам поэт признается: «Я этих книг, конечно, не читал». И ему очень смешно, что «шустрая девчонка» пытается обратить его в свою веру навязывая коммунистические идеалы, к которым поэт совершенно равнодушен. Есенин понимает, что даже в родном доме он – совершенно чужой человек, которого не ждали и не рассчитывали увидеть самые близкие люди, изменившиеся за это время и ставшие абсолютно чужими.