«Зосима» А. Одоевский

Новогородская святопись

1

У Борецкой, у посадницы,
Гости сходятся на пир.
Вот бояре новогородские
Сели за дубовый стол,
Стол, накрытый браной скатертью.
Носят брашна; зашипя,
Поседело пиво черное;
Следом золотистый мед
Вон из кубков шумно просится.
Разгулялся пир как пир:
Очи светлые заискрились, –
По краям ли звонких чаш
Ходит пена искрометная? –
На устах душа кипит
И теснится в слово красное.
Кто моложе – слова ждет,
А заводят речь – старейшие
Про святый Софии дом:
«Кто на бога, кто на Новгород?» –
Речь бежала вдоль стола.
«Пусть идет на вольный Новгород
Вся могучая Москва:
Наших сил она отведает! –
Вече воями шумит
И горит заморским золотом.
Крепки наши рамена,
А глава у нас – посадница,
Новогородца жена.
Много лет вдове Борецкого!
Слава Марфе! Много лет
С нами жить тебе да здравствовать!»
Марфа, кланяясь гостям,
Целый пир обводит взором,
Все встают и отдают
Ей поклон с радушной важностью.
За столом сидел чернец.
Он, привстав, рукою медленной,
Цепенеющим перстом
На пирующих указывал,
Избирал их и бледнел.
Перстьми грозный остановится –
Побледнеет светлый гость.
Все уста горят вопросами,
Очи в инока впились;
Но в ответ чернец задумался
И склонил свое чело.

2

По народной Новгородской площади
     Шел белец с монахом,
А на башне, заливаясь, колокол
     Созывал на вече.

«Отчего, – спросил белец у инока, –
     На пиру Борецкой
На бояр рукою ты указывал
     И бледнел от страха?

Что, Зосима, видел ты за трапезой?»
     У отца святого
Запылали очи, прорицанием
     Излетело слово.

3

«Скоро их замолкнут ликованья,
Сменят пир иные пированья,
     Пированья в их гробах.
     Трупы видел я безглавые,
     Топора следы кровавые
     Мне виднелись на челах.
Колокол, на вече призывающий!
Я услышу гул твой умирающий,
     Не воскреснет он в веках.
Поднялась Москва престольная,
И тебя, столица вольная,
     Заметет развалин прах».

1829 или 1830 (?)