«История дома Романовых» Н. Агнивцев
Сколь сладко знать, о дети,
Что днесь за сей мой труд –
В Цензурном Комитете
Мне шею не натрут!
Но предваряю, все-же,
Во избежанье драмы –
Читать сие негоже
Ушедшим цензорам!
Зане, аз многогрешен,
За труд сей при царе –
Эх, был бы аз повешен,
На первом фонаре.Историей Романова
Всяк школьник умудрен
И предков царских заново
Тревожить не резон.
Об их юдоли райской
И о земных делах –
Товарищу Иловайский
Без удержу писах.
Тягаться не желая
С «Историей» его, –
Мы – царством Николая
Займёмся, оттого.
И днесь, свой скоротечный
Мы начинаем труд,
– Гори, «Осрам» 100-свечный.
Стучи, мой «Ундервуд»!Итак, в 20-м веке
Препакостной порой, –
Россией правил некий
Царь Николай 2-ой.
Царевы предки лично
Пришли с иной земли
И очень романтично
Себя они вели;
С экспрессией огромной,
Как будто на пари,
Тянулись к немкам томно
Российские цари.
И, в силу тех романов, –
Российский властелин –
Был – менее Романов
И более – Голштин.Всяк мил в своем лишь стиле
(Не угодишь ведь всем)!
Одни – его любили,
Другие – не совсем!
Хоть к Истине путь труден
Мы скажем наперед:
– Любил его Распутин
И не любил народ!
Свободных дней виновник, –
Сей пресловутый царь –
Веселый был полковник
И мрачный Государь!И у него, со слухов,
Порядок был таков:
То вызывал он духов,
То – змиев и слонов.
Но все-ж гораздо хуже,
Что, с немцами возясь, –
Жена его, к тому-же,
Алисою звалась!..Итак, продолжим снова
Сказание свое
Про старое царево
Веселое житье: –
Едва лишь только очи –
Царь протирал, – с утра –
До ночи, что есть мочи,
Кричали все «ура!»
И к царской спальне цугом,
От имени страны
Спешили друг за другом
Придворные чины.
И первым из холопов
(Новинка в сей среде),
Являлся Протопопов
С цветами и . . . . .За ним же, что есть силы,
И даже свыше сил, –
Качающийся Нилов
Со штопором спешил.
А дальше, вслед за ними,
Трусили на поклон:
И отче Питириме
И Фредерикс барон!
И стулья опрокинув,
Во всю скакали мочь:
Герр Штюрмер, Сухомлинов
И проч., и проч., и проч.
И, мучаясь отдышкой,
Ту скачку завершал –
С Кувакою подмышкой –
Воейков – генерал.На половине ж датской
Alice, не без причин,
О чем-то по-немецки
Писала «нах Берлин»1.
И опускала веки,
Взглянув на полуштоф,
Что пил приятель некий
Madame de Virouboff2Но, вот самодержавно
Окончив туалет,
Царь шел легко и плавно
В рабочий кабинет.
И целый час с размаха
Подписывал дела…
– Эх, шапка Мономаха
Не даром – тяжела!Лишь только расписаться
Царь успевал, ан глядь:
Десяток делегаций
Вдруг надобно принять!..
Сверх них, в приемной царской
Царя волнуясь ждут:
Какой-то принц татарский
И груженый верблюдИ всем, без прекословья,
Твердил монарх с утра:
– «Пью ваше, мол, здоровье
И, вообще, урра!..
(Весьма отметить ценно, –
Что всюду речь свою
Всегда и неизменно –
Кончал он словом «пью»).На половине ж датской
Аliсе, не без причин,
О чем-то по немецки
Писала «нах Берлин».
И опускала веки
Взглянув на полуштоф,
Что пил приятель некий
Madame de VirouboffДля всяких делегаций,
Так завелось уж встарь, –
И – переодеваться
Был должен Государь.
Согласно строгой норме,
К гостям иных племен –
Чтоб выйти в русской форме?!
– Скандал и mauvais ton!3
И бедный император,
Блюдя престиж страны,
Менял, как трансформатор
Мундиры и штаны!За дверью же дворцовой
«Возлюбленный народ»
Все снова да и снова –
Подтягивал живот.
Но, плюнув на балансы
И плюнув на мораль,
Российские финансы
На барке плыли вдаль.
От плаванья такого
Худел наличный фонд
И падал наш целковый,
Как дама demi-mond.4
И в грустном разговоре
Шептал народ, как встарь, –
– «Ох, горюшко нам, горе!
– Да, где же наш-то царь?»Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!В ту пору Сухомлинов,
Задорен и удал,
Дорогу до Берлина
На карте изучал
– «Эй, в ногу, мол, ребята!
Не выдадим своих!
– Эх вы-то мол, да я-то,
Да шапками мы их»!О деле том поведал
И шею дав в залог,
Полковник Мясоедов
Ему весьма помог!Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!В ту пору, благосклонно
Открыт со всех сторон,
Сиял огнями томный
Клейнмихельский салон.
Шинели нервно скинув,
Тянулись гости в зал…
Бывал там Сухомлинов
И Штюрмер там бывал.
И каждый день в том зале
Прохвосты всех кокард
На ужин подавали
Россию «a la carte».5Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!
.
В ту пору Протопопов,
Среди дворцовых зал
Глазами скромно хлопав,
С портфелем флиртовал.
Портфель увидев близко,
Он, вмиг, потупил взгляд…
И пал тут, как модистка,
Почтенный депутат.Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!На половине ж датской
Аliсе, не без причин,
О чем-то по немецки
Писала «нах Берлин».
И опускала веки
Взглянув на полуштоф,
Что пил приятель некий
Madame de Virouboff.Был старец тот Григорий
Любим со всех сторон…
– Без всяких аллегорий –
Сплошной Декамерон!Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!В ту пору, в мрачном стиле
С утра и до утра –
Карандаши точили
Зловеще цензора.
И, прыгая жеманно
Пред цензорской толпой,
Газета, как Сусанна,
Белела наготой.Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!В ту пору по парадам,
Сквозь барабанный гул,
Срывалось сплошь и рядом
«Ура» – «на караул»…
Сквозя меж бед лещами –
Из сита – в решето,
Гуляли мы с «пажами
В гороховых пальто»…6
Была во время оно
Пропорция строга:
– На каждую персону –
Два с четвертью шпика!Царя же, как булавку,
Носило наугад:
Из Петрограда – в Ставку,
Из Ставки – в Петроград!Быстрее небылицы
Помчалась Быль… И вот, –
На улицы столицы
Вдруг высыпал народ.
Хоть «братцев» не скопляться
Просили пристава,
Ответили им «братцы»:
– «Да, как же, черта с два!»
Тогда им для острастки
Сказали гневно тут:
– «Пожалуйте-с в участок,
В участке разберут!»
Но «братцы» ждать не стали
Разбора их делам
И сами разобрали
Участки по камням!..– Позвольте, где ж Правительство?
– Засели-с в кабинет!
– А где ж его величество?
– Pardon, их дома нет!В ту пору, вереницей,
Привычкам вопреки,
Носились по столице!
Во всю грузовики.
И, погрузившись в думу,
Персоны в орденах
Тряслись уныло в Думу
На тех грузовиках.
Что час, то по персоне,
Груз умножался сей
И было в «Павильоне»
«Свидание друзей»,– Позвольте, где ж Правительство?
– Засели-с в кабинет!
– А где ж его величество?
– Pardon, их дома нет!Свершив дела такие,
Настала всюду тишь…
И лишь городовые
Постреливали с крыш.
Пугливей антилопы,
По крышам, наконец,
Вернулся Протопопов
В Таврический дворец.– Позвольте, где ж Правительство?
– Простыл его и след!
– А где ж его величество?
– Pardon, их дома нет!Но все-ж нашли царя-то!..
Во Пскове той порой
С царем у депутатов
Быль разговор такой:– «Я очень озабочен!..
Что просит наша Русь?»
– «Отречься просит очень!»..
– «Ну ладно, отрекусь»!..
И, взяв перо, мгновенно
Царь написал, в присест,
Экспромтно-вдохновенный
Последний манифест:
– «Мы, царь всехристианский
И проч., и проч., и проч
Царь польский, князь финляндский
Уйти решили прочь!..
Пусть правит русским краем
Наш братец наперед!
О том оповещаем
«Возлюбленный народ».
И тут же, очень мило,
Услышавши «merci!»,
Он в пользу Михаила
Отрекся от Руси!Явился к Михаилу
Весь цвет кадетских сил:
– «Эх, Господи помилуй,
Пожалте-с, Михаил»!..
Но Михаил в смущеньи
К кадетам выйдя в зал,
В ответ на предложенье –
Руками замахал.И так, в карман невзгоды!
Тоску ж за воротник!
– Да здравствует Свобода!
И «вив ля републик»!7
<1917>
1 в Берлин (нем.).
2 мадам Вырубова (фр.).
3 дурной тон (фр.).
4 полусвета (фр.).
5 на выбор (фр.).
6 филёры, шпики, наружная слежка.
7 Да здравствует республика! (фр.).