Михаил Лермонтов: биография

Михаил Юрьевич Лермонтов – знаменитый поэт, прозаик, живописец, «ночное светило» русской литературы («дневным светилом» называют А. С. Пушкина).

Весьма точно о М. Ю. Лермонтове выразился писатель Ираклий Андроников: «Через всю жизнь проносим мы в душе образ этого человека – грустного, строгого, нежного, властного, скромного, язвительного, мечтательного, насмешливого, наделенного могучими страстями и волей и проницательным беспощадным умом. Поэта бессмертного и навсегда молодого».

Семья

Будущий поэт родился 3 (15 по н. с.) октября 1814 г. в Москве в семье отставного пехотного капитана Юрия Петровича Лермонтова и его молоденькой жены Марии Михайловны (урожд. Арсеньевой). Бабушка мальчика по матери, Елизавета Алексеевна Арсеньева (в девич. Столыпина), богатая и деспотичная помещица, недолюбливала зятя и распространяла в обществе слухи о том, что Юрий Петрович гуляет, дебоширит и в минуты гнева поднимает руку на жену. Однако несмотря на ее козни супруги жили вполне мирно до тех пор, пока в 1817 г. Мария Михайловна не умерла от чахотки. Её похоронили в фамильном склепе, в селе Тарханы Пензенской губернии.

Между Елизаветой Алексеевной и Юрием Петровичем разгорелась война за маленького Мишу. Арсеньева пригрозила лишить внука всех прав на наследство, если он останется с отцом. Желая сыну лучшей доли, Лермонтов-старший отступил и уехал в своё поместье Кропотово Тульской губернии.

Детство

Детские годы поэта прошли в Тарханах. Поначалу за ним присматривала немка Христина Осиповна Ромер, женщина добродушная и очень набожная. Когда мальчик подрос, его образованием занялся приглашенный гувернер, немец Кнап. Кроме того, в воспитании Мишеньки принимали непосредственное участие тётушки, кузины и, разумеется, бабушка. Купаясь в женской ласке, мальчик рос баловнем и не знал ни в чем отказа. Огромное внимание уделялось физическому развитию худенького болезненного Мишеньки. Не жалея денег, Елизавета Алексеевна ежегодно возила внука на воды, приглашала к нему лучших докторов. И все же несмотря на внешнее благополучие счастливым по-настоящему будущий поэт себя не чувствовал. В неоконченной юношеской «Повести» Лермонтов подробно описал детские переживания своего двойника – Саши Арбенина, мечтательного и бесконечно одинокого мальчика, «грезы души» которого не захотел понять никто из окружающих.

А в десятилетнем возрасте Миша влюбился. Первое чувство настигло его во время очередной поездки на Кавказ. Спустя годы поэт написал об этом следующее: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тётушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я её видел там. Я не помню, хороша была она или нет. Но её образ и теперь ещё хранится в голове моей».

Так, ещё в детстве, Лермонтов определил для себя нелёгкую миссию – «любить необходимость мне!»

Первые шаги в литературе

В 1826 г. Е. А. Арсеньева с внуком перебрались в Москву и поселились в небольшом особняке на Малой Молчановке. Мишу бабушка определила в частный пансион Женро, где он осваивал латынь, английский и французский языки (немецким будущий поэт уже владел в совершенстве), брал уроки живописи и музыки. Через 2 года мальчик был зачислен сразу в четвертый класс благородного университетского пансиона, где в полной мере проявились его недюжинные способности к истории и словесности. В пансионе Мишу часто навещал отец, хотя бабушка возражала против этих встреч.

По окончании курса Михаил блестяще выдержал публичный экзамен и был награждён за успехи в учёбе. В это время юный Лермонтов серьёзно увлекся Шиллером, потом Шекспиром, и с головой ушёл в творчество: в 1828-1829 гг. из под его пера выходят поэмы «Корсар», «Олег», «Преступник», «Два брата», первый очерк «Демона». Именно 1828 г. Михаил Юрьевич считал началом своей литературной деятельности, хотя пробовать силы в стихосложении он начал ещё в Тарханах.

Любовь в жизни поэта

В 1830 г. Лермонтов после успешной сдачи экзаменов поступил на нравственно-политическое отделение Московского университета и уехал на лето в Середниково, подмосковное поместье бабушкиного брата. Там в доме живших неподалеку других своих родственников, Верещагиных, Михаил познакомился с Екатериной Сушковой (в замуж. Хвостовой) и тут же влюбился в неё. Однако «черноокая» красавица, которой посвящён стихотворный цикл 1830-1832 гг., не восприняла всерьёз чувства неуклюжего шестнадцатилетнего отрока. В ответ на ухаживания девушка под звонкий хохот подруг предлагала Михаилу поиграть в «волчок и веревочку» или угощала пирожками, начиненными опилками.

В том же 1830 г. Михаил Юрьевич встретил Наталью Фёдоровну Иванову, таинственную незнакомку, чьи инициалы лермонтоведы не могли расшифровать больше века. Посвящённые ей стихотворения объединены в объёмный «ивановский цикл». Наталья Федоровна поначалу ответила молодому поэту взаимностью, а потом внезапно прервала отношения и предпочла Лермонтову более состоятельного и опытного соперника.

Однако самый глубокий след в душе Михаила оставила Варвара Лопухина, его соседка по Малой Молчановке. С ней поэт познакомился почти сразу после болезненного разрыва с Ивановой. Весной 1831 г. компания молодых аристократов собралась ехать в Симонов монастырь ко Всенощной. Лермонтов случайно оказался в одной «линейке» с очаровательной девушкой Варенькой. Завязалось приятный разговор. Летом поэт с бабушкой по обыкновению гостили у Столыпиных в Середниково, сюда же приехали и Лопухины. Гуляя по тихим подмосковным аллеям, молодые люди делились друг с другом сокровенными мыслями, строили планы на будущее. Дело шло к помолвке, но Лопухиных Лермонтов в качестве зятя совершенно не устраивал. В 1835 г. Варвара Николаевна уступила воле родителей и согласилась на брак с 37-летним действительным статским советником Н. Ф. Бахметевым. Узнав о ее предстоящем замужестве, Михаил Юрьевич по свидетельству Акима Шан-Гирея (троюродный брат Лермонтова) «изменился в лице и побледнел». Родственники вспоминали, что любовь к своей Вареньке поэт сохранил до самой смерти и в каждой женщине искал её черты. Лопухиной посвящены такие известные произведения, как «Валерик», «Парус», «Нет, не тебя так пылко я люблю…», поэмы «Измаил-Бей» и «Сашка», а также неоконченный роман «Княгиня Лиговская».

Образование

С 1830 г. М. Лермонтов учился в Московском университете сначала на нравственно-политическом отделении, затем перевелся на словесное. Студентом он был, прямо сказать, не самым примерным. Начитанный сверх программы и острый на язык юноша нередко вступал в пререкания с преподавателями, доводя их до бешенства своим неучтивым поведением. В 1832 г. Лермонтову недвусмысленно посоветовали уйти из университета.

Поэт уехал в Санкт-Петербург в надежде продолжить образование, но в Санкт-Петербургском университете отказались зачесть ему прослушанные в Москве курсы. Заново начинать обучение Михаил Юрьевич не захотел и в сентябре 1832 г. с одобрения бабушки поступил в Школу гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров, где провёл «два злополучных года». Об умственной деятельности и речи быть не могло, жизнь Лермонтова отныне была посвящена бесконечным парадам, дежурствам и построениям.

В самом начале обучения поэт едва не погиб. В школьном манеже он без чьего-либо позволения сел на необъезженную кобылу, к которой подбежал конь и силой ударил седока копытом. Стараниями доктора Арендта разбитую до кости ногу удалось спасти, но лёгкая хромота осталась на всю жизнь.

Светская жизнь

В 1834 г. М. Лермонтов окончил Школу прапорщиков и кавалерийских юнкеров в чине корнета Лейб-гвардии Гусарского полка, поселился в Царском Селе и зажил разгульной жизнью богатого офицера-повесы. Верным его спутником и участником всех шалостей (а поэт страсть как любил похулиганить) стал А. Монго-Столыпин, который хоть и приходился Михаилу Юрьевичу двоюродным дядей, но был младше него на 2 года. Злые языки утверждали, будто Лермонтов нарочно «приклеился» к популярному в обществе Монго и с его помощью попадал на такие великосветские мероприятия, куда раньше ему вход был заказан. Друзья молодых людей, напротив, вспоминали, что юный Столыпин повсюду следовал за поэтом и соглашался на любые глупости, исходившие от «племянничка».

После череды сердечных неудач Михаил Юрьевич ожесточился и разочаровался в женщинах. В его жизни случались и мимолетные интрижки, и вполне серьёзные увлечения, но места для большой любви в израненном сердце уже не осталось. Теперь Лермонтов придумал себе новую забаву: он развлекался, разбивая сердца юных барышень. Ему, хорошо образованному и обходительному, ничего не стоило вскружить голову какой-нибудь неопытной девице, а, когда ничего не подозревающая «жертва» попадала в ловко расставленные сети, поэт со скучающим видом объявлял, что не влюблен.

Так же он обошелся и с Екатериной Сушковой, отомстив за прежние насмешки. Судьба свела их, уже повзрослевших, в 1834 г. Он – светский лев, блестящий гусар, душа компании и любимец женщин, она – уже немолодая красавица с репутацией кокетки, собирающаяся замуж за Алексея Лопухина. Михаил играл с бывшей возлюбленной как кот с мышью, пока не добился от неё признания в любви. Потом написал анонимку на имя Сушковой, в котором сообщал, будто в свете известно об её опрометчивом поведении, и отправил письмо родственникам девушки, а при личной встрече разыграл удивление и признался, что не любит и, кажется, никогда не любил. Екатерина была скомпрометирована, брак с Лопухиным расстроился. Лермонтов ликовал. В письме Верещагиной он объяснил свой поступок так: «Теперь я не пишу романов – я их делаю. – Итак вы видите, что я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство mlle S. заставило меня пролить 5 лет назад; о! Но мы все-таки еще не рассчитались: она заставила страдать сердце ребенка, а я только помучил самолюбие старой кокетки».

Был ли Лермонтов жесток? Возможно.

По мнению современников в поэте будто уживались два совершенно разных человека. Для близкого круга он был добродушным, чутким Михаилом, для общества – надменным Печориным, беспощадным к себе и окружающим. Участвуя в балах и пирушках, выдумывая проказу за проказой, Михаил Юрьевич старался скрыть от остальных своё истинное лицо, свою «лучшую часть», свои мысли и настроения.

О характере поэта его сослуживец А. И. Арнольди писал следующее: «Мы не обращали на Лермонтова никакого внимания, и никто из нас и нашего круга не считал Лермонтова настоящим поэтом, выдающимся человеком. Тогда еще немногие стихотворения Лермонтова были напечатаны и редкие нами читались… Ведь много лучших произведений Лермонтова появилось в печати уже после его смерти… Его чисто школьнические выходки, проделки многих раздражали и никому не нравились. Лермонтов был неуживчив, относился к другим пренебрежительно, любил ядовито острить и даже издеваться над товарищами и знакомыми, его не любили, его никто не понимал. Даже и теперь, я представляю себе непременно двух Лермонтовых: одного – великого поэта, которого я узнал по его произведениям, а другого – ничтожного, пустого человека, каким он мне казался, дерзкого, беспокойного офицера, неприятного товарища, со стороны которого всегда нужно было ждать какой-нибудь шпильки, обидной выходки.<…> И вот никак я не могу в своем представлении соединить Лермонтова – забияку, молодого офицера, и Лермонтова – великого поэта…»

Двойственность лермонтовской натуры подтверждала в своих «Записках» и ставшая первой мемуаристкой поэта Е. А. Сушкова: Сердце у Лермонтова было доброе, первые порывы всегда благородны, но непонятная страсть казаться хуже чем он был, старание из всякого слова, из всякого движения извлечь сюжет для описания, а главное, необузданное стремление прослыть ”героем, которого было бы трудно забыть”, почти всегда заставляли его пожертвовать эффекту лучшими сторонами своего сердца».

Такой вот противоречивый нрав. Еще вчера на хмельной пирушке Лермонтов читал фривольные стишки под одобрительные возгласы товарищей, а сегодня в тишине задумчиво выводит:

Когда надежде недоступный,
Не смея плакать и любить,
Пороки юности преступной
Я мнил страданьем искупить…

В Царском Селе поэт создал драму «Маскарад» (в первой редакции), работал над поэмами «Сашка», «Боярин Орша», начал писать роман «Княгиня Лиговская», в котором нашла отражение разыгранная как по нотам интрига против Сушковой.

Погиб поэт, невольник чести

27 января 1837 г. на дуэли с Дантесом был смертельно ранен А. С. Пушкин, а вечером того же дня Петербург наводнился слухами о его смерти. Скорбную весть приболевшему Лермонтову принёс доктор Арендт. На следующий Михаил Юрьевич на одном дыхании написал первую часть стихотворения «Смерть поэта», излив «горечь сердечную на бумагу». Строки эти быстро распространились в списках, их переписывали, перечитывали и заучивали наизусть. Немало нашлось защитников и у Дантеса. Вчерашние почитатели пушкинской поэзии наперебой твердили, что покойный был дурен собой, излишне высокомерен, плохо обращался с женой и заслуживал смерти. Наконец, один из родственников намекнул Лермонтову на его предвзятое отношение к благородному французскому джентльмену. Охваченный негодованием Михаил Юрьевич немедленно указал господину на дверь и написал 16 заключительных строк стихотворения («А вы, надменные потомки…«Современнике» и «Отечественных записках», создаются давно задума»).

Когда полные ярости и боли стихи дошли до императора, грянула буря. По приказу разгневанного императора корнет Лермонтов был арестован и заключен под стражу. В ожидании суда поэт на клочках серой бумаги, в которую завертывали хлеб, спичкой писал стихи, используя вместо чернил смоченную вином печную сажу. В конце февраля 1837 г. разбирательство было завершено. Сурового наказания не последовало (помогли бабушкины связи и заступничество Жуковского). По высочайшему указу Лермонтов был переведен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, стоявший на Кавказе.

Первая ссылка на Кавказ

В дороге поэт простудился и слег. Сначала его определили на лечение в ставропольский госпиталь, затем перевели в Пятигорск для поправки здоровья на минеральных водах. По сути лечение превратилось для Михаила Юрьевича в увеселительную прогулку. Он изъездил вдоль всю Линию от Кизляра до Тамани, побывал на территории Азербайджана, собирал фольклор, делал зарисовки, изучал языки и обычаи горцев.

На Кавказе поэт пробыл всего несколько месяцев. Бабушка через А. Х. Бенкендорфа добилась для внука перевода в Гродненский полк, стоявший в Нижнем Новгороде. В апреле 1838 г. Лермонтову вернули чин корнета и перевели в Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк, расположенный в Царском селе.

Дуэль с Барантом

В Петербург Лермонтов вернулся знаменитым. Его тепло приняли в свой круг друзья А. С. Пушкина: В. Жуковский, П. Вяземский, Н. Карамзин, П. Плетнев, В. Соллогуб и др. Привезенные из ссылки сочинения по мере доработки регулярно печатались в «Современнике» и «Отечественных записках», создаются давно задуманные «Демон» и «Мцыри».

Бывая на балах и приемах, светский лев Лермонтов, обладатель аристократических манер и демонического взгляда, занял мысли всех дам, грезивших о героях и знаменитостях. Сам Михаил Юрьевич в ту пору был увлечен недавно овдовевшей великой княгиней М. А. Щербатовой, за которой также волочился барон Эрнест Барант, атташе французского посольства в России. 16 февраля (28 по н. с.) 1840 г. на балу у графини А. Лаваль соперники повздорили, и Лермонтов вызвал Баранта на дуэль. По уверениям современников предметом ссоры была не только вышеупомянутая дама, но и давняя взаимная неприязнь. Дело в том, что 3 года назад Барант-старший счел стихотворение «Смерть поэта» оскорбительным для всех французов. Памятуя об этом, Эрнест, известный скверным характером, спровоцировал скандал и вынудил поэта требовать удовлетворения.

Поединок состоялся 18 февраля 1840 г. в 12 часов пополудни у Парголовской дороги за Чёрной речкой. Сначала дрались на шпагах. Француз успел слегка оцарапать поэта, потом у Лермонтова сломался клинок. Взялись за пистолеты. Барант стрелял первым и промахнулся, Михаил Юрьевич разрядил пистолет, выстрелив в сторону. На этом все закончилось, соперники помирились, напились шампанского и разъехались.

Вторая ссылка на Кавказ

Слухи о дуэли дошли до высшего начальства только к началу весны. Баранта выслали из России, Лермонтова 11 (23 по н. с.) марта 1840 г. арестовали. По решению военного суда поэт был переведён в Тенгинский пехотный полк и первых числах мая вновь выехал на Кавказ. Пока Михаил Юрьевич сидел под арестом, в свет вышел «Герой нашего времени» отдельной книгой, чуть позднее был издан поэтический сборник «Стихотворения», в который автор помимо 26 стихотворений включил поэму «Мцыри» и «Песнь о купце Калашникове».

Вторая ссылка разительно отличалась от первой. Оказавшись на передовой Кавказской войны, Михаил Юрьевич неоднократно участвовал в боевых действиях, и, как следует из официальных донесений, выполнял возложенные на него поручения с хладнокровием и мужеством. За отвагу Николай I пожаловал опальному офицеру двухмесячный отпуск, однако ходатайства командования о награждении Лермонтова орденом Святого Станислава 3-ей степени и золотой саблей с надписью «За храбрость» были отклонены.

Во время пребывания в Петербурге Михаил Юрьевич собирался подать в отставку и всерьёз заняться творчеством. Ничто не предвещало беды. Благосклонно принятый в свете поэт оживился, сыпал шутками и читал дамам прелестные стишки собственного сочинения. Надежды рухнули, когда 13 апреля Лермонтова вызвал к себе дежурный генерал Главного штаба П. А. Клейнмихель и приказал ему в 48 часов покинуть Петербург. Из столицы поэт уезжал с тяжёлым сердцем. Он даже не успел проститься с бабушкой – из-за весенней распутицы Елизавета Алексеевна не смогла приехать в Петербург.

В Пятигорске

23 мая 1841 г. Михаил Юрьевич в компании Монго-Столыпина прибыл в Пятигорск и по разрешению начальства задержался для лечения на минеральных водах. Думал ли поэт о том, что дни его сочтены? Едва ли, хотя ходили слухи, что перед отъездом Лермонтов побывал у провидицы Аграфены Кирхгоф, той самой, что напророчила Пушкину смерть на 37-м году жизни от руки белого человека. Поэт спросил у гадалки, дадут ли ему отставку. Та, покачав головой, ответила, что отставка будет, но после нее он в Петербург не вернется и желать уже ничего не будет. Так оно и случилось: менее чем через 2 месяца Михаил Юрьевич был застрелен на дуэли давним приятелем Николаем Мартыновым.

Своего убийцу Лермонтов знал давно. Вместе они учились в юнкерской школе, поэт был вхож в московский дом Мартыновых и одно время даже ухаживал за Натальей, сестрой Николая. Что же случилось между старинными знакомыми?

Была у Михаила Юрьевича нехорошая привычка – находясь в обществе, он выбирал себе «мишень» для шуток, над которой всячески подтрунивал и насмехался. Летом 1841 г. такой «мишенью» стал Николай Соломонович, повсюду носивший колоритный черкесский костюм. Мартынов пытался было отвечать, но в словесных пикировках он явно проигрывал остроумному собеседнику. В дальнейшем лермонтовские издевки и карикатуры стали раздражать беднягу. Неоднократно Николай Соломонович обращался к поэту с просьбой оставить его в покое, но тщетно…

Очередная стычка между Мартыновым и Лермонтовым произошла 13 июля 1841 г. на дружеских посиделках у сестёр Верзилиных. Одна из хозяек вечера, Э. А. Клингенберг (сводная сестра А. П. и Н. П. Верзилиных) рассказала потом о событиях того злополучного вечера: «13-го июля собралось к нам несколько девиц и мужчин… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его „montagnard au grand poignard” („горец с большим кинжалом”. – фр.). (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал.) Надо же было так случиться, что когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: „сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах”, и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову… Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора».

Сразу после выхода из дома Верзилиных поссорившиеся приятели объяснились. Их разговора никто не слышал, но сам Мартынов впоследствии сообщил следующее: «…я сказал ему, что я прежде просил его прекратить эти несносные для меня шутки, – но что теперь, предупреждаю, что если он еще раз вздумает выбрать меня предметом для своей остроты, – то я заставлю его перестать. – Он не давал мне кончить и повторял несколько раз сряду: что ему тон моей проповеди не нравится: что я не могу запретить ему говорить про меня то, что он хочет, – и в довершение сказал мне: „Вместо пустых угроз, ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь, – следовательно ты никого этим не испугаешь”… Я сказал ему, что в таком случае пришлю к нему своего секунданта». Выставляя Лермонтова провокатором, Николай Соломонович вполне мог и лукавить, ведь от того, кто будет признан зачинщиком дуэли, зависела мера наказания, а, следовательно, и вся его дальнейшая судьба.

Роковая дуэль

Дуэль состоялась 15 июля (27 июля по н. с.) 1841 г. около 7 часов вечера на небольшой поляне у подножья горы Машук, в 400 верстах от Пятигорска при участии М. П. Глебова, А. И. Васильчикова, А. А. Столыпина (Монго) и С. В. Трубецкого (присутствие двух последних свидетелей пришлось скрыть от следствия, поскольку они находились на Кавказе в качестве ссыльных). М. Ю. Лермонтов был убит выстрелом в грудь. Похоже, никто из присутствующих никто до конца не верил, что дуэль состоится. На месте поединка не было ни врача, ни экипажа на случай трагического исхода. После смертельного выстрела Васильчиков помчался в Пятигорск сообщить о произошедшем и найти экипаж. Глебов остался с Лермонтовым. Вскоре вернулся и он, потому что начался сильный ливень. Более 4 часов тело убитого поэта, накрытое глебовской шинелью, лежало под проливным дождём.

Смерть Лермонтова вызвала множество кривотолков и сплетен. Говорили, что Мартынов был всего лишь орудием в руках могущественных недоброжелателей строптивого поэта. Некоторые сторонники версии заговора высказывали и вовсе дикое предположение о том, что противники встречались один на один: будто Мартынов поджидал обидчика на дороге между Машуком и Перкальской скалой, а когда Лермонтов подъехал, выстрелил в него в упор (описание раневого канала подтверждает правдоподобность этой версии). Кто-то утверждал что Николай Соломонович узнал себя в Грушницком, а сестру Наталью – в княжне Мери и отомстил поэту за «глумление». Позднее появилось предположение, что в Михаила Юрьевича стрелял не Мартынов, а спрятавшийся в кустах наемный убийца. Так или иначе, ни одна из версий не доказана на 100 %.

С погребением поэта тоже возникли трудности. Поскольку дуэлянты приравнивались к самоубийцам, гроб не был допущен в церковь для отпевания, но друзьям удалось добиться разрешения похоронить Лермонтова на территории старого кладбища Пятигорска. Тело Михаила Юрьевича покоилось в кавказской земле 250 дней. В 1843 г. по просьбе Елизаветы Алексеевны Арсеньевой прах поэта был доставлен в Тарханы и перезахоронен в фамильном склепе, рядом с матерью и дедом.