«Монолог Деидамии» В. Тредиаковский

Деидами́я! что твоим внушила слухом,
И как спокойна ты пребудешь ныне духом?
Кто твой, того могла другая уж пленить.
Ах! плачьте, плачьте вы потоком слезным, очи,
Веселий свет померк, вас кроет мрак, тьма ночи,
Когда любезный мой возмог так изменить!

Всю внутренность мою лютейший яд терзает,
И кажется, что смерть меня уже лобзает;
Мне бремени сего ни снесть, ни пременить,
Недвижима стою, все члены уж слабеют,
Душевны силы все ж и мысли цепенеют,
Когда любезный мой возмог так изменить!

Коль чувствую весьма я много поражений,
И делается коль смертельных внутрь сражений!
Досада кажет месть, любовь же преклонить
Повелевает вновь мягчайшими словами.
Ах очи! плачьте вы обильными слезами,
Когда любезный мой возмог так изменить!

Где святость страшных клятв? богов где имя многих?
Где совесть, честь и стыд? Любовь! ты сих бед строгих
Не чувствуешь еще, еще и можешь мнить,
Что толь неверный твой к тебе сам обратится!
Ах! сердце в суете и безуспешно льститься,
Когда любезный мой возмог так изменить.

Богиня красоты! о! кипрянам священна!
И ты сама, любовь, что всем не запрещенна!
Пожершуюся вам так праведно ль казнить?
Но случай сей почто ж меня так уязвляет?
Соперница! ах! всё меня уж умерщвляет,
Когда любезный мой возмог так изменить.

Куда ни обращусь, всё в злобе негодует,
Стихии мне грозят, и естество враждует.
О боги! вы на то ль могли меня хранить?
Ах нет! избрала ту злочастную я долю,
Склонила я сама на то мою всю волю, –
А мне любезный мой возмог так изменить.

О бедна! ласкам я поверила прелестным,
Поверила его поступкам мнимо честным,
Слезам его тогда, теперь их мне б ронить,
Я данной мне руке поверила и роду,
Еще и не смотря на собственну безгоду, –
А мне любезный мой возмог так изменить.

Надеялась не так, не так и помышляла,
Достоинство его умом усугубляла,
Сея надежды как драгою не ценить?
Достоинство когда надежду в вас рождает,
Сомнения оно собою побеждает, –
А мне любезный мой возмог так изменить.

Природна сердца страсть! поверенность пустая!
И ты, ков и подлог! вам слава в том какая,
Что можете, прельстив, девицу обвинить?
Ах! искренность моя, сие ль ты заслужила?
Но простота сама меня и погубила,
Что мне любезный мой возмог так изменить.

Довольно мне беды; родителю молчала,
Но втайне грех пред ним слезами омывала.
Неверности ж был спех зло злейшим изъяснить.
Вот мне уж срамота! вот явна казнь готова.
О! стыд, о! срам, и смерть не столько есть сурова.
Однак любезный мой возмог так изменить.

Земля! меня пожри, жить больше мне не можно,
Когда он тайну всю нарушил толь подложно;
Тем начал рок уже к погибели гонить.
Хоть горы на меня падите, хоть ты, море,
Пучины в глубину подмыв низринь, ах горе!
Уж мне любезный мой возмог так изменить.

Но прежде нежель вы смерть люту устремите,
Моление сие от бедныя примите,
Чтоб речь мою с его могла соединить
Ах! можно ль думать, как толикая неверность
Умела, чтоб себя таить чрез лицемерность,
И чтоб любезный мой возмог так изменить.

Осень 1750 г.
«B. K. Тредиаковский. Избранные произведения». Из трагедии «Деидaмия».