«На могиле А. И. Герцена» С. Надсон

Посвящается Н. А. Белоголовому

1

На полдень от нашего скудного края,
     Под небом цветущей страны,
Где в желтые скалы стучит, не смолкая,
     Прибой средиземной волны,
Где лес апельсинов изломы и склоны
     Зубчатых холмов осенил
И Ницца на солнце купает балконы
     Своих беломраморных вилл, –
Есть хмурый утес: словно чуткая стая
     На отдых слетевшихся птиц,
Белеет на нем, в цветниках утопая,
     Семья молчаливых гробниц.

2

Едва на востоке заря просияет
     За синею цепью холмов,
Туда она первый свой отблеск роняет –
     На мрамор могильных крестов.
А ночью там дремлют туманы и тучи
     Волнами клубящейся мглы,
Как флером, окутав изрытые кручи
     Косматой и мрачной скалы.
И видно оттуда, как даль горизонта
     Сливается с зыбью морской
И как серебрится на Альпах Пьемонта
     В лазури покров снеговой.
И город оттуда видать: под ногами
     Он весь, как игрушка, лежит,
Теснится к волнам, зеленеет садами,
     И дышит, и жизнью кипит!..

3

Шумна многолюдная Ницца зимою:
     Движенья и блеска полна,
Вдоль стройных бульваров нарядной толпою
     За полночь пестреет она;
Гремят экипажи, снуют пешеходы,
     Звенят мандолины певцов,
Взметают фонтаны жемчужные воды
     В таинственном мраке садов.
И только скалистый утес, наклоненный
     Над буйным прибоем волны,
Как сказочный витязь, стоит, погруженный
     В свои одинокие сны…
Стоит он – и мрачные тени бросает
     На радостно-светлый залив,
И знойный мистраль шелестит и вздыхает
     В листве ее пышных олив.

4

Пришлец, северянин, – еще с колыбели
     Привыкнув в отчизне моей
К тоскливым напевам декабрьской метели
     И шуму осенних дождей, –
На роскошь изнеженной южной природы
     Глядел я с холодной тоской,
И город богатства, тщеславья и моды
     Казался мне душной тюрьмой…
Но был уголок в нем, где я забывался:
     Бессильно смолкая у ног,
Докучливым шумом туда не врывался
     Веселья и жизни поток.
То был уголок на утесе угрюмом:
     Под сень его мирных могил
Я часто, отдавшись излюбленным думам,
     От праздной толпы уходил.

5

Среди саркофагов и урн погребальных,
     Среди обветшалых крестов
И мраморных женщин, красиво-печальных
     В оградах своих цветников, –
Там ждал меня кто-то, как я, одинокий.
     Как я, на чужих берегах
Страдальческий образ отчизны далекой
     Хранивший в заветных мечтах.
Отлитый из меди, тяжелой пятою
     На мраморный цоколь ступив,
Как будто живой он вставал предо мною
     Под темным наметом олив.
В чертах – величавая грусть вдохновенья,
     Раздумье во взоре немом,
И руки на медной груди без движенья
     Прижаты широким крестом…

6

Так вот где, боец, утомленный борьбою,
     Последний приют ты нашел!
Сюда не нагрянет жестокой грозою
     Терзавший тебя произвол.
Из скорбной отчизны к тебе не домчится
     Бряцанье позорных цепей.
Скажи ж мне: легко и спокойно ли спится
     Тебе меж свободных людей?
Тебя я узнал. Ты в минувшие годы
     Так долго, так гордо страдал!
Как колокол правды, добра и свободы,
     С чужбины твой голос звучал.
Он совесть будил в нас, он звал на работу,
     Он звал нас сплотиться тесней,
И был ненавистен насилью и гнету
     Язык твоих смелых речей!..

1885–1886 гг.