«Притча (Прислушайте, братцы! Жил царь в старину…)» Н. Некрасов

Прислушайте, братцы! Жил царь в старину,
‎   Он царствовал бодро и смело.
Любя бескорыстно народ и страну,
‎‎   Задумал он славное дело:

Он вместе с престолом наследовал храм,
‎‎   Где царства святыни хранились;
Но храм был и тесен и ветх; по углам
‎‎   Летучие мыши гнездились;

Сквозь треснувший пол прорастала полынь,
‎   В нем многое сгнило, упало,
И места для многих народных святынь
‎‎   Давно уже в нем не хватало…

И новый создать ему хочется храм,
‎‎   Достойный народа и века,
Где б честь воздавалась и мудрым богам,
‎‎   И славным делам человека.

И сделался царь молчалив, нелюдим,
‎‎   Надолго отрекся от света
И начал над планом великим своим
‎   Работать в тиши кабинета.

И бог помогал ему – план поражал
‎‎   Изяществом, стройной красою,
И царь приближенным его показал
‎‎   И был возвеличен хвалою.

То правда, ввернули в хвалебную речь
‎‎   Сидевшие тут староверы,
Что можно бы старого часть уберечь,
‎‎   Что слишком широки размеры,

Но царь изменить не хотел ничего:
‎   «За всё я один отвечаю!..»
И только что слухи о плане его
‎‎   Прошли по обширному краю, –

На каждую отрасль обширных работ
‎‎   Нашлися способные люди
И двинулись дружной семьею в поход
‎‎   С запасом рабочих орудий.

Давно они были согласны вполне
‎‎   С царем, устроителем края,
Что новый палладиум нужен стране,
‎   Что старый – руина гнилая.

И шли они с гордо поднятым челом,
‎‎   Исполнены честного жара:
Их мускулы были развиты трудом
‎‎   И лица черны от загара.

И вера сияла в очах <их>; горя
‎‎   Ко славе отчизны любовью,
Они вдохновенному плану царя
‎‎   Готовились жертвовать кровью!

Рабочие люди в столицу пришли,
‎   Котомки свои развязали,
Иные у старого храма легли,
‎‎   Иные присели – и ждали…

Но вот уже полдень – а их не зовут!
‎‎   Безропотно ждут они снова;
Царь мимо проехал, вельможи идут –
‎‎   А всё им ни слова, ни слова!

И вот уже скучно им праздно сидеть,
‎‎   Привыкшим трудиться до поту,
И день уже начал приметно темнеть, –
‎   Их всё не зовут на работу!

Увы! не дождутся они ничего!
‎‎   Пришельцы царю полюбились,
Но их испугались вельможи его
‎‎   И в ноги царю повалились:

«О царь! ты прославишься в поздних веках,
‎‎   За что же ты нас обижаешь?
Давно уже преданность в наших сердцах
‎‎   К особе своей ты читаешь.

А это пришельцы… Суровость их лиц
‎   Пророчит недоброе что–то,
Их надо подальше держать от столиц,
‎‎   У них на уме не работа!

Когда ты на площади ехал вчера
‎‎   И мы за тобой поспешали,
Тебе они громко кричали: „ура!”
‎‎   На нас же сурово взирали.

На площади Мира сегодня в ночи
‎‎   Они совещалися шумно…
Строение храма ты нам поручи,
‎   А им доверять – неразумно!..»"

Волнуют царя и боязнь и печаль,
‎‎   Он слушает с видом суровым:
И старых, испытанных слуг ему жаль,
‎‎   И вера колеблется к новым…

И вышел указ… И за дело тогда
‎‎   Взялись празднолюбцы и воры…
А люди, сгоравшие жаждой труда
‎‎   И рвеньем, сдвигающим горы,

Связали пожитки свои – и пошли,
‎   Стыдом неудачи палимы,
И скорбь вавилонскую в сердце несли,
‎‎   Ни с чем уходя, пилигримы,

И целая треть не вернулась домой:
‎‎   Иные в пути умирали,
Иные бродили по царству с сумой
‎‎   И смуты в умах поселяли,

Иные скитались по чуждым странам,
‎‎   Иные в столице остались
И зорко следили, как строился храм,
‎   И втайне царю удивлялись.

Строители храма не плану царя,
‎‎   А собственным целям служили,
Они пожалели того алтаря,
‎‎   Где жертвы богам приносили,

И многое, втайне ликуя, спасли,
‎‎   Задавшись задачею трудной,
Они благотворную мысль низвели
‎‎   До уровня ветоши скудной.

В основе труда подневольного их
‎   Лежала рутина – не гений…
Зато было много эффектов пустых
‎‎   И бьющих в глаза украшений…

Сплотившись в надменный и дружный кружок,
‎‎   Лишь тех отличая вниманьем,
Кто их заслонить перед троном не мог
‎‎   Энергией, разумом, знаньем,

Они не внимали советам благим
‎‎   Людей, понимающих дело,
Советы обидой казалися им.
‎   Царю говорят они смело:

«О царь, воспрети ты пустым крикунам
‎‎   Язвить нас насмешливым словом!
Зане невозможно судить по частям
‎‎   О целом, еще не готовом!..»

Указ роковой написали, прочли,
‎‎   И царь утвердил его тут же,
Забыв поговорку своей же земли,
‎‎   Что «ум хорошо, а два лучше!»

Но смело нарушил жестокий закон
‎   Один гражданин именитый.
Служил бескорыстно отечеству он
‎‎   И был уже старец маститый.

Измлада он жизни умел не жалеть,
‎‎   Не знал за собой укоризны
И детям внушал, что честней умереть,
‎‎   Чем видеть бесславье отчизны;

По мужеству воин, по жизни монах
‎‎   И сеятель правды суровой,
О «новом вине и о старых мехах»
‎‎   ‎Напомнив библейское слово,

Он истину резко раскрыл пред царем,
‎‎   Но слуги царя не дремали,
Успев овладеть уже царским умом,
‎‎   Улик они много собрали:

Отчизны врагом оказался старик –
‎‎   Чужда ему преданность, вера!
И царь, пораженный избытком улик,
‎‎   Казнил старика для примера!

И паника страха прошла по стране,
‎   Всё головы долу склонило,
И строилось зданье в немой тишине,
‎‎   Как будто копалась могила…

Леса убирают – убрали… и вот
‎‎   «Готово!» – царю возвещают,
И царь по обширному храму идет,
‎‎   Вельможи его провожают…

Но то ли пред ним, что когда–то в мечте
‎‎   Очам его царским являлось
В такой поражающей ум красоте?
‎   Что неба достойным казалось?

Над чем, напрягая взыскательный ум,
‎‎   Он плакал, ликуя душою?
Нет! Это не плод его царственных дум!..
‎‎   Царь грустно поник головою.

Ни в целом, ни в малой отдельной черте,
‎‎   Увы! он не встретил отрады!
Но всё ж в несказанной своей доброте
‎‎   Строителям роздал награды.

И тотчас же им разойтись приказал,
‎   А сам, перед капищем сидя,
О плане великом своем тосковал,
‎‎   Его воплощенья не видя…

1870 г.