«Пуанкаре» В. Маяковский

Мусье!
      Нам
          ваш
              необходим портрет.
На фотографиях
               ни капли сходства нет.
Мусье!
      Вас
         разница в деталях
                        да не вгоняет
                                   в грусть.
Позируйте!
          Дела?
                Рисую наизусть.
По политике глядя,
Пуанкаре
         такой дядя. –
Фигура
       редкостнейшая в мире –
поперек
        себя шире.
Пузо –
       ест досыта.
Лысый.
Небольшого роста –
чуть
    больше
           хорошей крысы.
Кожа
     со щек
            свисает,
                   как у бульдога.



Бороды нет,
           бородавок много.
Зубы редкие –
              всего два,
но такие,
        что под губой
                    умещаются едва.
Физиономия красная,
                   пальцы – тоже:
никак
     после войны
                 отмыть не может.
Кровью
       двадцати миллионов
                         и пальцы краснеют,
                                       и на
волосенках,
           и на фрачной коре.
Если совесть есть –
                   из одного пятна
крови
      совесть Пуанкаре.
С утра
      дела подают ему;
пересматривает бумажки,
                       кровавит папки.
Потом
      отдыхает:
               ловит мух
и отрывает
          у мух
               лапки.
Пообрывав
           лапки и ножки,
едет заседать
             в Лигу наций.
Вернется –
            паклю
                 к хвосту кошки
привяжет,
         зажжет
                и пустит гоняться.
Глядит
       и начинает млеть.
В голове
        мечты растут:
о, если бы
          всей земле
паклю
      привязать
               к хвосту?!
Затем –
         обедает,
                 как все люди,
лишь жаркое
            живьем подают на блюде.
Нравится:
         пища пищит!
Ворочает вилкой
                с медленной ленью:
крови вид
         разжигает аппетит
и способствует пищеваренью.
За обедом
          любит
                полакать
молока.
Лакает бидонами, –
                  бидоны те
сами
     в рот текут.
Молоко
       берется
               от рурских детей;
молочница –
             генерал Дегут.
Пищеварению в лад
переваривая пищу,
любит
      гулять
по дороге к кладбищу.
Если похороны –
                 идет сзади,
тихо похихикивает,
                 на гроб глядя.
Разулыбавшись так,
Пуанкаре
         любит
              попасть
                     под кодак.
Утром
      слушает,
              от восторга горя, –
газетчик
        Парижем
                заливается
                          в мили:
– «Юманите»!
              Пуанкаря
последний портрет –
                    хохочет
                           на могиле! –
От Парижа
          по самый Рур –
смех
     да чавк.
Балагур!
Весельчак!
Пуанкаре
         и искусством заниматься тщится.
Пуанкаре
         любит
              антикварные вещицы.
Вечером
         дает эстетике волю:
орамив золотом,
               глазками ворьими
любуется
         траченными молью
Версальским
            и прочими договорами.
К ночи
      ищет развлечений потише.
За день
        уморен
               делами тяжкими,
ловит
      по очереди
                своих детишек
и, хохоча
         от удовольствия,
                         сечет подтяжками.



Похлестывая дочку,
                 приговаривает
                              меж ржаний:
– Эх,
     быть бы тебе
                 Германией,
                           а не Жанной! –
Ночь.
     Не подчиняясь
                   обычной рутине –
не ему
      за подушки,
                за одеяла браться, –
Пуанкаре
         соткет
               и спит
                     в паутине
репараций.
Веселенький персонаж
держит
       в ручках
               мир
                   наш.

Примечание.
Мусье,
       не правда ли,
                  похож до нити?!
Нет?
     Извините!
Сами виноваты:
               вы же
не представились
                мне
                    в мою бытность
                                  в Париже.

1923 г.
Из цикла «Маяковская галерея».