«Имя-знаменье» К. Бальмонт

1

Ты, Солнце, мой отец, Светильник Неба,
Луна – моя серебряная мать.
Вы оба возбранили сердцу лгать,
Храня мой дух от черных чар Эреба.

Лоза и колос, знак вина и хлеба,
Мой герб. Мой пращур – пахарь. Нет, не тать,
Он – виноградарь. Он любил мечтать.
Любовь – души единая потреба.

Любовь и воля. Дух и плоть одно.
Звени, напев, через поля и долы.
В горах, в степи. В лесу, где даем темно,

Укрой листвою ствол, от стужи голый.
Спаяй приметы в звонкое звено.
Испивши Солнца, будь – пребудь – веселый.

2

Кто предки? Скифы, Чудь, Литва, Монголы.
Древляне. Светлоокий Славянин.
Шотландия. Гора и глубь долин.
С цветов свой мед везде сбирают пчелы.

Цветок душист. Но это труд тяжелый
Составить улей, выбрать ствол один,
Разведав свойства многих древесин.
И капля меда – мудрость древней школы.

Кто предки? Вопрошаю снова я.
Бреду в степи и вижу снова: Скифы.
Там дальше? Озирис. Гиероглифы.

Праматерь-Дева: Индия моя.
Багдад, где спят свершители-калифы.
Пред строгим Парсом – пламеней струя.

3

Вести ли нить к истокам бытие?
Чуть что найдешь, уж новое искомо.
Что люди мне! Среди зверей я дома.
Сестра мне – птица, и сестра – змея.

Меня учил паук игре тканья.
Кувшинки, цвет лесного водоема,
И брызги молний с долгим гулом грома,
И снег, и свист ветров – одна семья.

Люблю не человеческое знанье,
А смысл неукоснительных наук,
Что точно знают бабочка и жук.

В одной – моей душе обетованье,
В другом – приказ пропеть упругий звук.
В моем гербе – лоза, и в ней – вещанье.

4

Она безгласно вынесла топтанье,
Проворных в пляске, напряженных ног,
И брызнул красный, лился белый сок.
Она пережила пересозданье.

В безлюдное потом замкнута зданье,
Она ждала, хмелея, должный срок.
И влит в хрусталь играющий поток,
Безумя ум, вливая в смех рыданье.

По городам, через нее, гроза.
И пляшут, восприняв ее, деревни.
В ней крепкий дух.
В ней смысл исконно-древний.

В ней острый нож. В ней нежные глаза.
И стих поет, все явственней, напевней,
Что хороша – среди песков – лоза.

5

Когда звенит протяжно стрекоза,
Июль горит, свой лик воспламеняя.
Повсюду в мире мудрость есть живая,
И радугу хранит в себе слеза.

Глянь, васильки. От Бога – бирюза.
Лазурь средь нивы – сказка полевая.
Крепчает колос, зерна наливая.
Скрипят снопов тяжелые воза.

Серпы сверкали силой ятагана,
Но в правой битве с твердостью стеблей.
Снопы – как алтари среди полей.

Мой пращур, ты проснулся утром рано,
И колос, полный власти талисмана,
В мой герб вковал на всю безбрежность дней.

6

Но ведал ты и меч. Среди зыбей
Верховных туч, где древле, в бездне синей,
Гремел Перун, грохочет Индра ныне.
Учился ты свергать ярмо цепей.

Прекрасна тишь. И мирный мед испей.
Но, если ворог – волк твоей святыне,
Пусть брага боя, вместо благостыни,
Кипит, пьяня. Оплот врага разбей.

Лишь вольный мир – подножие амвона,
Достойного принять завет луча.
О, пращуры сохи и с ней меча!

Мой храм – Земля, но с кровлей Небосклона.
Издревле кровь смела и горяча.
Сильнее – дух. От духа – оборона.

7

Баал и Бэл был пламень Вавилона,
Над вышней башней – Солнца красный шар.
А Монту – бог Луны, бог нежных чар,
В стране, где Нил свое качает лоно.

Бальмонт – певец всемирного закона,
Он должен славить солнечный пожар.
Лелеять в звуках вкрадчивый угар
Торжеств весны и праздничного звона.

Увидев счастье, говорю: «Мое!»
Моя в закатном небе пирамида.
Моя Земля. Люблю как Мать ее.

И помню, все измерив бытие: –
Бальмунгом звался светлый меч Зигфрида.
Из мрака к свету царствие мое.

Сборник «В раздвинутой дали. Поэма о России» (1929).