«Косари» И. Суриков

I

Утро. Блещет роса, и сквозь лес от зари
Яркий свет на поля разливается.
За рекой, на лугу, по росе косари
Идут, косят траву, наклоняются.

«Эй, ты, что ж отстаёшь, соловей записной,
Точно двигаешь бабу тяжёлую?
Размахнись посмелей да пошире косой, –
И ударь-ка, друг, песню весёлую!..»

И плечистый косарь вдруг кудрями тряхнул,
Поднялася его грудь высокая, –
Он кудрями тряхнул и легко затянул:
«Ах ты, степь ли моя, степь широкая!

Поросла-убралась ты травой-ковылём,
Да песками ты, степь, позасыпалась;
На тебе ль от беды, на просторе степном,
Не одна голова вихрем мыкалась.

И горела трава, дым до неба стоял, –
Вырастали могилы бескрестные;
По ним вихорь ходил, гром над ними стучал,
Да кружились орлы поднебесные!..»

Подхватила артель, дружно песня звенит
И по чистому полю разносится;
Упадая, трава под косами шумит, –
Как-то легче она с песней косится.

Ворота у рубах все расстёгнуты, – грудь
Дышит легче, свободнее голая;
Дружно косы блестят, дружно ноги идут
И спорИтся работа тяжёлая.

II

Полдень. Солнышко в небе высоко стоит,
От жары нет терпенья и моченьки:
Плечи, голову, руки и жгёт и палит,
И невольно слипаются оченьки.

Всех стомила жара, всех замаяла лень;
И, под гнётом тяжёлой дремотушки,
Люд рабочий от солнышка прячется в тень,
Отдохнуть от жары, от работушки.

Лошадь щиплет траву и лениво жуёт,
Тупо смотрят глаза полусжатые;
Точно плетью, хвостом мух стегнёт да стегнёт, –
Не дают ей покоя, проклятые.

Спят в тени косари, лишь лохматый барбос,
Весь объятый какою-то негою,
Глаз прищуря, глядит на пушистый свой хвост…
Вот и он задремал под телегою.

Только мухи жужжат, да в траве трескотня:
Кто-то свищет там в ней, надрывается;
Чуть заметно трава ветерком полудня
Кое-где под кустом наклоняется.

Точно в раме река тростником поросла,
Спит, дремотой полдня очарована;
Из травы пустельга лишь взмахнёт, как стрела,
И повиснет вверху, как прикована.

Солнце за лес зашло, потянул холодок,
Всколыхнул на реке влагой чистою,
И в лицо косарей вдруг пахнул ветерок
Из-за леса прохладой душистою.

Потянулся один, потянулся другой, –
Вот и все, – и рукой загорелою
Протирают глаза и речною водой
Освежают лицо запотелое.

Взяли косы, бруском наточили, идут…
Берегися, трава ты зелёная!
Ох, недолго тебе красоваться уж тут, –
Упадёшь ты, косой подкошённая!

И с родимых полей тебя люди сгребут,
Иссушённую травушку бледную.
Как невесту, в чужую семью увезут
На житьё горемычное, бедную!

1870–1871 гг.