«Признание умирающего отверженца» С. Надсон

Я не был ребенком. Я с детства узнал
     Тяжелое бремя лишений,
Я с детства в душе бережливо скрывал
     Огонь затаенных сомнений.
Я с детства не верил в холодных людей,
     В отраду минутного счастья,
И шел я угрюмо дорогой своей
     Один, без любви и участья.

А сердце так рвалось в груди молодой,
     Так жаждало света и воли!
Но что же, на призыв отчаянный мой
     Никто не согрел моей доли.
Меня оттолкнули… и злобной тоской
     Как камнем мне душу сдавило,
И зависти тайной огонь роковой
     Несчастье в груди пробудило.

И стал я с глубокой отрадой взирать
     На царство нужды и разврата
И в бездну бесстрастной рукою толкать
     Другого страдальца собрата.
Я бросил работу, я стал воровать,
     Под суд я однажды попался,
В тюрьме просидел… да как вышел опять
     За прежнее дело принялся.

Я помню, в суде говорил адвокат,
     Что нужно работать, трудиться.
Работать!.. Зачем? Для кого хлопотать,
     С кем прибылью буду делиться?
Вернусь я с работы в подвал свой сырой –
     Кто там меня встретит с участьем?
Работать!.. Работай, кто молод душой,
     Кто не был надломлен ненастьем!

И думали люди, что в сердце моем
     Заглохли все чувства святые.
Кому ж я обязан позорным клеймом –
     Скажите вы, люди слепые.
Когда я любви и привета просил,
     Кто подал отверженцу руку?
Кто словом и ласкою света залил
     Сиротства тяжелую муку?

Нет, я не смутил ваш холодный покой,
     В вас сердце не билось любовно,
И мимо прошли вы бесстрастной стопой,
     Меня оттолкнув хладнокровно.
О судьи, не сами ли с первых же дней
     Вы холодом жизнь отравили?
За что ж философией сытой своей
     Отверженца вы осудили?

За то ль, что, не сладив с тяжелой нуждой
     И с внутренним ядом страданья.
Пред вами не пал я с покорной мольбой,
     Просить я не стал подаянья?
Нет, лучше бесчестье, чем посох с сумой,
     Нет, лучше разгульная воля
И грязи разврата позор роковой,
     Чем нищенства жалкая доля!

И в этой-то бездне я даром убил
     Мои непочатые силы!
Но кончен мой путь. Наконец я дожил
     До двери безмолвной могилы.
Я рад ей: под саваном мрачным земли
     Сомкнутся усталые веки,
Улягутся в сердце страданья мои
     И мирно усну я навеки.

7 июля 1878 г.