«Пушкин» П. Вяземский

Поэтической дружины
Смелый вождь и исполин!
С детства твой полёт орлиный
Достигал крутых вершин.

Помню я младую братью,
Милый цвет грядущих дней:
Отрок с огненной печатью,
С тайным заревом лучей

Вдохновенья и призванья
На пророческом челе,
Полном думы и мечтанья
Крыльев наших на земле.

Вещий отрок! отрок славы,
Отделившись от других,
Хладно смотрит на забавы
Шумных сверстников своих.

Но гроза зажжёт ли блеском
Почерневший неба свод,
Волны ль однозвучным плеском
Пробудятся в лоне вод;

Ветром тронутый, тоскуя
Запоёт ли тёмный лес,
Как Мемнонова статуя
Под златым лучом небес;

За ветвистою палаткой
Соловей ли в тьме ночной,
С свежей негой, с грустию сладкой,
Изливает говор свой;

Взор красавицы ль случайно
Нежно проскользнёт на нём, –
Сердце разгорится тайно
Преждевременным огнём;

Чуткий отрок затрепещет,
Молча сердце даст ответ,
И в младых глазах заблещет
Поэтический рассвет.

Там, где Царскосельских сеней
Сумрак манит в знойный день,
Где над роем славных теней
Вьётся царственная тень;

Где владычица полмира
И владычица сердец,
Притаив на лоне мира
Ослепительный венец,

Отрешась от пышной скуки
И тщеславья не любя,
Ум, искусства и науки
Угощала у себя;

Где являлась не царицей
Пред восторженным певцом,
А бессмертною Фелицей
И державным мудрецом.

Где в местах, любимых ею,
Память так о ней жива
И дней славных эпопею
Внукам предает молва,

Там таинственные громы,
Словно битв далеких гул,
Повторяют нам знакомый
Оклик: Чесма и Кагул!

Той эпохи величавой
Блеск ещё там не потух,
И поэзией и славой
Всё питало юный дух.

Там поэт в родной стихии
Стих златой свой закалил,
И для славы и России
Он расцвёл в избытке сил.

Век блестящий переживший,
Переживший сам себя,
Взор, от лет полуостывший,
Славу юную любя,

На преемнике цветущем
Старец-Бард остановил,
О себе вздохнув, – в грядущем
Он певца благословил.

Брата обнял в нём Жуковский,
И с сочувствием родным,
С властью, нежностью отцовской
Карамзин следил за ним.

Как прекрасно над тобою
Утро жизни расцвело;
Ранним лавром, взятым с бою,
Ты обвил своё чело.

Свет холодный, равнодушный
Был тобою пробуждён,
И, волшебнику послушный,
За тобой увлёкся он.

Пред тобой соблазны пели,
Уловляя в плен сетей,
И в младой груди кипели
Страсти Африки твоей.

Ты с отвагою безумной
Устремился в быстрину,
Жизнью бурной, жизнью шумной
Ты пробился сквозь волну.

Но души не опозорил
Бурь житейских мутный вал;
За тебя твой гений спорил
И святыню отстоял.

От паденья, жрец духовный,
Дум и творчества залог –
Пламень чистый и верховный –
Ты в душе своей сберёг.

Всё ясней, всё безмятежней
Разливался свет в тебе,
И всё строже, всё прилежней,
С обольщеньями в борьбе,

На таинственных скрижалях
Повесть сердца ты читал,
В радостях его, в печалях
Вдохновений ты искал.

Ты внимал живым глаголам
Поучительных веков,
Чуждый распрям и расколам
. . . . . . . . . . . умов.

В силе внутренней свободы
Независимой душой
Ты учился у природы
. . . . . . . . . . . . . . .

1853 (?)

Из цикла «Поминки».