«Стихи к Блоку» М. Цветаева

Цикл

1

Имя твоё – птица в руке,
Имя твоё – льдинка на языке,
Одно единственное движенье губ,
Имя твоё – пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,

Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щёлканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.

Имя твоё – ах, нельзя! –
Имя твоё – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твоё – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим – сон глубок.

15 апреля 1916 г.

2

Нежный призрак,
Рыцарь без укоризны,
Кем ты призван
В мою молодую жизнь?

Во мгле сизой
Стоишь, ризой
Снеговой одет.

То не ветер
Гонит меня по городу,
Ох, уж Третий
Вечер я чую ворога.

Голубоглазый
Меня сглазил
Снеговой певец.

Снежный лебедь
Мне под ноги перья стелет.
Перья реют
И медленно никнут в снег.

Так по перьям,
Иду к двери,
За которой – смерть.

Он поёт мне
За синими окнами,
Он поёт мне
Бубенцами далёкими,

Длинным криком,
Лебединым кликом –
Зовёт.

Милый призрак!
Я знаю, что всё мне снится.
Сделай милость:
Аминь, аминь, рассыпься!
Аминь.

1 мая 1916 г.

3

Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.

Мимо окон моих – бесстрастный –
Ты пройдёшь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.

Я на душу твою – не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.

И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твоё святое,
Поцелую вечерний снег. –

Там, где поступью величавой
Ты прошёл в гробовой тиши,
Свете тихий – святыя славы –
Вседержитель моей души.

2 мая 1916 г.

4

Зверю – берлога,
Страннику – дорога,
Мёртвому – дроги.
Каждому – своё.

Женщине – лукавить,
Царю – править,
Мне – славить
Имя твоё.

2 мая 1916 г.

5

У меня в Москве – купола горят!
У меня в Москве – колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, –
В них царицы спят, и цари.

И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Легче дышится – чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Я молюсь тебе – до зари!

И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой-Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…

Но моя река – да с твоей рекой,
Но моя рука – да с твоей рукой
Не сойдутся. Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.

7 мая 1916 г.

6

Думали – человек!
И умереть заставили.
Умер теперь, навек.
– Плачьте о мёртвом ангеле!

Она на закате дня
Пел красоту вечернюю.
Три восковых огня
Треплются, лицемерные.

Шли от него лучи –
Жаркие струны по снегу!
Три восковых свечи –
Солнцу-то! Светоносному!

О поглядите, как
Веки ввалились тёмные!
О поглядите, как
Крылья его поломаны!

Чёрный читает чтец,
Крестятся руки праздные…
– Мёртвый лежит певец
И воскресенье празднует.

9 мая 1916 г.

7

Должно быть – за той рощей
Деревня, где я жила,
Должно быть – любовь проще
И легче, чем я ждала.

– Эй, идолы, чтоб вы сдохли!
Привстал и занёс кнут,
И окрику вслед – охлест,
И вновь бубенцы поют.

Над валким и жалким хлебом
За жердью встаёт – жердь.
И проволока под небом
Поёт и поёт смерть.

13 мая 1916 г.

8

И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба,
И толк о немце, доколе не надоест,
И жёлтый – жёлтый – за синею рощей – крест,
И сладкий жар, и такое на всём сиянье,
И имя твоё, звучащее словно: ангел.

18 мая 1916 г.

9

Как слабый луч сквозь чёрный морок адов –
Так голос твой под рокот рвущихся снарядов.

И вот в громах, как некий серафим,
Оповещает голосом глухим, –

Откуда-то из древних утр туманных –
Как нас любил, слепых и безымянных,

За синий плащ, за вероломства – грех…
И как нежнее всех – ту, глубже всех

В ночь канувшую – на дела лихие!
И как не разлюбил тебя, Россия.

И вдоль виска – потерянным перстом
Всё водит, водит… И ещё о том,

Какие дни нас ждут, как Бог обманет,
Как станешь солнце звать – и как не встанет…

Так, узником с собой наедине
(Или ребёнок говорит во сне?),

Предстало нам – всей площади широкой! –
Святое сердце Александра Блока.

9 мая 1920 г.

10

Вот он – гляди – уставший от чужбин,
Вождь без дружин.

Вот – горстью пьёт из горной быстрины –
Князь без страны.

Там всё ему: и княжество, и рать,
И хлеб, и мать.

Красно твоё наследие, – владей,
Друг без друзей!

15 августа 1921 г.

11

Останешься нам иноком:
Хорошеньким, любименьким,
Требником рукописным,
Ларчиком кипарисным.

Всем – до единой – женщинам,
Им, ласточкам, нам, венчанным,
Нам, злату, тем, сединам,
Всем – до единой – сыном

Останешься, всем – первенцем,
Покинувшим, отвергнувшим,
Посохом нашим странным,
Странником нашим ранним.

Всем нам с короткой надписью
Крест на Смоленском кладбище
Искать, всем никнуть в черед,
Всем, . . . . . . . . . . не верить.

Всем – сыном, всем – наследником,
Всем – первеньким, последненьким.

15 августа 1921 г.

12

Други его – не тревожьте его!
Слуги его – не тревожьте его!
Было так ясно на лике его:
Царство моё не от мира сего.

Вещие вьюги кружили вдоль жил, –
Плечи сутулые гнулись от крыл,
В певчую прорезь, в запёкшийся пыл –
Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!
Крылья изведали право: лететь!
Губы, кричавшие слово: ответь! –
Знают, что этого нет – умереть!

Зори пьёт, море пьёт – в полную сыть
Бражничает. – Панихид не служить!
У навсегда повелевшего: быть! –
Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921 г.

13

А над равниной –
Крик лебединый.
Матерь, ужель не узнала сына?
Это с заоблачной – он – версты,
Это последнее – он – прости.

А над равниной –
Вещая вьюга.
Дева, ужель не узнала друга?
Рваные ризы, крыло в крови…
Это последнее он: – Живи!

Над окаянной –
Взлёт осиянный.
Праведник душу урвал – осанна!
Каторжник койку – обрёл – теплынь.
Пасынок к матери в дом. – Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921 г.

14

Не проломанное ребро –
Переломленное крыло.

Не расстрельщиками навылет
Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.
Изуродованный ходил.

Цепок, цепок венец из терний!
Что усопшему – трепет черни,

Женской лести лебяжий пух…
Проходил, одинок и глух,

Замораживая закаты
Пустотою безглазых статуй.

Лишь одно ещё в нём жило:
Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921 г.

15

Без зова, без слова, –
Как кровельщик падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, – в колыбели лежишь?

Горишь и не меркнешь,
Светильник немногих недель…
Какая из смертных
Качает твою колыбель?

Блаженная тяжесть!
Пророческий певчий камыш!
О, кто мне расскажет,
В какой колыбели лежишь?

«Покамест не продан!»
Лишь с ревностью этой в уме
Великим обходом
Пойду по российской земле.

Полночные страны
Пройду из конца и в конец.
Где рот – его – рана,
Очей синеватый свинец?

Схватить его! Крепче!
Любить и любить его лишь!
О, кто мне нашепчет,
В какой колыбели лежишь?

Жемчужные зёрна,
Кисейная сонная сень.
Не лавром, а тeрном –
Чепца острозубая тень.

Не полог, а птица
Раскрыла два белых крыла!
– И снова родиться,
Чтоб снова метель замела?!

Рвануть его! Выше!
Держать! Не отдать его лишь!
О, кто мне надышит,
В какой колыбели лежишь?

А может быть, ложен
Мой подвиг, и даром – труды.
Как в землю положен,
Быть может, – проспишь до трубы.

Огромную впалость
Висков твоих – вижу опять.
Такую усталость –
Её и трубой не поднять!

Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь.

22 ноября 1921 г.

16

Как сонный, как пьяный,
Врасплох, не готовясь.
Височные ямы:
Бессонная совесть.

Пустые глазницы:
Мертво и светло.
Сновидца, всевидца
Пустое стекло.

Не ты ли
Её шелестящей хламиды
Не вынес –
Обратным ущельем Аида?

Не эта ль,
Серебряным звоном полна,
Вдоль сонного Гебра
Плыла голова?

25 ноября 1921 г.

17

Так, Господи! И мой обол
Прими на утвержденье храма.
Не свой любовный произвол
Пою – своей отчизны рану.

Не скаредника ржавый ларь –
Гранит, коленами протёртый.
Всем отданы герой и царь,
Всем – праведник – певец – и мёртвый.

Днепром разламывая лёд,
Гробовым не смущаясь тёсом,
Русь – Пасхою к тебе плывёт,
Разливом тысячеголосым.

Так, сердце, плачь и славословь!
Пусть вопль твой – тысяча который? –
Ревнует смертная любовь.
Другая – радуется хору.

2 декабря 1921 г.
Сборник «Вёрсты: Выпуск 1» (1922).

В некоторых сборниках цикл «Стихи к Блоку» включал в себя:

• «Имя твоё – птица в руке…»;
• «Нежный призрак…»;
• «Ты проходишь на Запад Солнца…»;
• «Зверю – берлога…»;
• «У меня в Москве – купола горят!..»;
• «Думали – человек!..»;
• «Должно быть – за той рощей…»;
• «И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…».