«Борис Годунов» К. Рылеев
Борис Федорович Годунов является в истории с 1570 года: тогда он был царским оруженосцем. Возвышаясь постепенно, Годунов сделался боярином и конюшим: титла важные при прежнем дворе российском. Сын Иоанна Грозного, царь Феодор, сочетался браком с его сестрою, Ириною Феодоровною. Тогда Годунов пришел в неограниченную силу: он имел столь великое влияние на управление государством, что иностранные державы признавали его соправителем сего кроткого, слабодушного монарха. По кончине Феодора Иоанновича (1598 г.), духовенство, государственные чины и поверенные народа избрали Годунова царем. Правление его продолжалось около осьми лет. В сие время Годунов старался загладить неприятное впечатление, какое оставили в народе прежние честолюбивые и хитрые его виды; между прочим ему приписывали отдаление от двора родственников царской фамилии (Нагих, кн. Сицких и Романовых) и умерщвление малолетнего царевича Димитрия, брата царя Феодора, в 1591 году погибшего в Угличе. Годунов расточал награды царедворцам, благотворил народу и всеми мерами старался приобрести общественную любовь и доверенность. Между тем явился ложный Димитрий, к нему пристало множество приверженцев, и государству угрожала опасность. В сие время (1605 г.) Годунов умер незапно; полагают, что он отравился. Историки несогласны в суждениях о Годунове: одни ставят его на ряду государей великих, хвалят добрые дела и забывают о честолюбивых его происках; другие – многочисленнейшие – называют его преступным, тираном.
Москва-река дремотною волной Катилась тихо меж брегами; В нее, гордясь, гляделся Кремль стеной И златоверхими главами. Умолк по улицам и вдоль брегов Кипящего народа гул шумящий. Всё в тихом сне: один лишь Годунов На ложе бодрствует стенящий. Пред образом Спасителя, в углу, Лампада тусклая трепещет, И бледный луч, блуждая по челу, В очах страдальца страшно блещет. Тут зрелся скиптр, корона там видна, Здесь золото и серебро сияло! Увы! лишь добродетели и сна Великому недоставало!.. Он тщетно звал его в ночной тиши: До сна ль, когда шептала совесть Из глубины встревоженной души Ему цареубийства повесть? Пред ним прошедшее, как смутный сон, Тревожной оживлялось думой – И, трепету невольно предан, он Страдал в душе своей угрюмой. Ему представился тот страшный час, Когда, достичь пылая трона, Он заглушил священный в сердце глас, Глас совести, и веры, и закона. «О, заблуждение! – он возопил: – Я мнил, что глас сей сокровенный Навек сном непробудным усыпил В душе, злодейством омраченной! Я мнил: взойду на трон – и реки благ Пролью с высот его к народу Лишь одному злодейству буду враг; Всем дам законную свободу. Начнут торговлею везде цвести И грады пышные и сёла; Полезному открою все пути И возвеличу блеск престола. Я мнил: народ меня благословит, Зря благоденствие отчизны, И общая любовь мне будет щит От тайной сердца укоризны. Добро творю, – но ропота души Оно остановить не может: Глас совести в чертогах и в глуши Везде равно меня тревожит. Везде, как неотступный страж, за мной, Как злой, неумолимый гений, Влачится вслед – и шепчет мне порой Невнятно повесть преступлений!.. Ах! удались! дай сердцу отдохнуть От нестерпимого страданья! Не раздирай страдальческую грудь: Полна уж чаша наказанья! Взываю я, – но тщетны все мольбы! Не отгоню ужасной думы: Повсюду зрю грозящий перст судьбы И слышу сердца глас угрюмый. Терзай же, тайный глас, коль суждено, Терзай! Но я восторжествую И смою черное с души пятно И кровь царевича святую! Пусть злобный рок преследует меня – Не утомлюся от страданья, И буду царствовать до гроба я Для одного благодеянья. Святою мудростью и правотой Свое правление прославлю И прах несчастного почтить слезой Потомка позднего заставлю. О так! хоть станут проклинать во мне Убийцу отрока святого, Но не забудут же в родной стране И дел полезных Годунова». Страдая внутренно, так думал он; И вдруг, на глас святой надежды, К царю слетел давно желанный сон И осенил страдальца вежды. И с той поры державный Годунов, Перенося гоненье рока, Творил добро, был подданным покров И враг лишь одного порока. Скончался он – и тихо приняла Земля несчастного в объятья – И загремели за его дела Благословенья и – проклятья!..
1821 или 1822 гг.
«К. Ф. Рылеев. Полное собрание стихотворений». Раздел «Думы».