«Эпистола VI» В. Тредиаковский

В прошедших пяти эпистолах доказываемо было божие бытие, а в сей шестой и последней объявляются божественные свойства, кои всесовершенному существу лучше иметь, нежели не иметь. Свойства сии предлагаются и сочетаваются между собою, токмо сущные, и сии самостоятельные и возносительные. Из самостоятельных присвояется именно богу: духовность, самодовольность, необходимость, бесконечность, превечность, безмерность, вездесущность, премудрость, всеведение, благопроизвольность, всемогущество, единство, непременность. Из возносительных, и тех естественных, показуется, что он есть творец, промыслитель, хранитель, споспешитель, правитель, а из возносительных же, но нравственных, что бог есть благосерд, что он правдив, что – праведен, что – свят, что – всеблажен и что имеет вседержавную власть над человеческим родом. Изъясняется, что потому имеем мы ясное познание о добре и зле, понеже бог есть правдив почему не может он ни сам быть обманут, ниже́ кого обмануть. Следовательно, идеи, всеянные в нас о том, что праведно, и о том, что ложно, не могут быть неистинны: инако бог бы нас познанием нашим обманывал, что есть безместно. Доводится ясно, что правда божия не может оставить за добро без возмездия, а за зло без казни, для того что правдивостию бог объявил грех себе ненавистным и, следовательно, согрешающих также человеков. Если б он правдою восхотел грех казнить в самих человеках, то б давно они погибли душою и телом. Но понеже не погибают, то ясно, что есть ходатай к богу о чело веках. Сей не может быть тварь по неравномерности, следовательно, он есть обо́женный. Но неложное писание и показует его, что он есть Исус Христос, бог и человек. Из сего происходит необходимость человеком в ходатае и что един естественный закон не доволен есть к нашему спасению, но надобен необходимо откровенный, который всем своим основанием согласен с естественным законом.

По доказанном уже непреоборимо
Преверьховном бытии, что по тварям зримо,
Полнейше возможем некак бога мы познать,
Как о свойствах бога прямо будем рассуждать.
Свойствами его зову сущны совершенства,
Показующие нам крайни в нем блаженства.

В-первых, познаваем, что бог есть и жизнь и дух;
О себе он сведом; внутренний имеет слух;
Состояния притом сущную и цельность
И по сущности своей непрестанну дельность.

Мы сию духовность присвояем божеству
По душе духовной, по ее и существу.
Что в произведе́нном есть, есть же то известно,
А не прежде быть в вине, понимать безместно;
Тем иль превосходно, прежде то иль суще в ней:
Бог жив и духовен по причине точно сей.

Понимаем бога мы и самодовольна,
Быть возмогша от себя и собой престольна.
Существо, в котором хоть бы мне́йшее нашлось
Внутрь несовершенство, не собой то извелось;
Мнейша несвершенства что прочь не исключает,
Совершенства мнейша толь равно не включает,
Кое несвершенству сопротивно есть тому.
Но Ничто ль возможет большее всех по сему
Несвершенство исключить вещи пустотою,
А включить вещь большу всех, быть тому б собою?
В боге ж превосходны совершенства все в себе;
Тем он и доволен, по своей чтоб быть судьбе;
Без малейшей пустоты все в нем пребезмерно,
Тем необходимый есть бытием он верно.
Показуют в боге совершенства бытие;
В ряд свой совершенства утверждает в нем сие.
Круг дово́дный сей не мни быть отнюдь порочным,
Но, насопротив того, тве́рдейшим и точным;
В сущности вседолжной бытность равно такова,
Нет средин меж ними, обе те всегда глава;
Тем самодоволен бог быть себе в причину.
Инак не возмог бы он произвесть по чину
Толь существ премногих: не имеющий чего,
Дать другим не может мерой никакой того.
Так то он есть, иже есть! толь всесовершенный,
Что всевечна бытия должно не лишенный!

Бог сый, бесконечен естеством и бытием:
Нет отнюдь пределов никаких в том обоем.
Бесконечен, посему, в действе беспредельном,
В продолжении, еще в наполнени цельном.
Бесконечность в первом: совершенства все при сей
По числу без края, да и по степе́ни всей;
Тем всесовершенный бог крайний всеконечно,
К совершенствам приложить что его, есть пречно.
Та ж но по второму: ни начала, ни конца
Бог не и́мать в бытстве, равно как нет у венца;
Так что непреложно то, вдруг и непрестанно,
Настояще повсегда, купно несозданно.
Потому и вечный нарицаемый есть бог:
Первства и последства совокупный в нем залог.
Наполнением своим бесконечный равно:
Сущностию всею он полнит толь исправно
Всякое пространство, что границ отнюдь в ней нет,
И ниже́ пределов каковый-либо есть след.
Всяк и точно по сему утверждает верный,
Что как бесконечный бог, так он и безмерный.
Что ж бы нам идею о безмерности иметь,
То о боге должно с мудрыми так разуметь:
Пребывает внутрь всего, вне всего живущий,
И всего ж он выше сам, сам и ни́же сущий;
Частию какою не внутри наипаче он,
Ни другою также распростерт есть болей вон,
Но един и цел везде председит хранящий,
Всё содержит и хранит всюду председящий,
Содержа, собою проницает всё кругом,
Проницая ж, духом делает весь мир стрего́м.
По безмерности своей бог есть сый повсюду
И не больше там иль здесь, весь внутрь и внеуду.

Бог есть и всеведущ, ибо крайний разум в нем:
Частию мы прямо дознаваемся о сем,
Что всем человекам он даровал ум власный,
Частию ж нам мира чин возвещает красный
Из возможных многих происшел что сей един
Всех вещей порядок, ни в уме ж тому нет вин,
И ни также в веществе, но в едином боге
Та содержится вина в твердом вся предлоге;
Следует, что прежде вышний сей состав познал,
Крайний свой которым разум нам и показал.
Разум божий есть показ всех себе возможных
И действительно вещей сущих и неложных,
Самозрительнейший и всесовершенный тот,
Совокупна действа и того ж едина плод.
Познаваемое всё иль возможно быти,
Иль уж действом возмогло в вещи произыти.
Первое у бога, от превечности всея,
В разуме возможным было токмо престоя.
Но действительное все на́трое делится:
Будуще, иль прошло то, настояще ль зрится.
Знает бог прошедше: ибо всё сам сотворил.
Знает настояще: всюду ль сый того б не зрил?
Будущих два чина суть, иль необходимы,
Иль случайно от ума во́льна изводимы.
Всё в необходимом ведает конечно бог:
Двигам им созданным неизвестных нет дорог.
В мире вещи купно все так расположе́нны,
Что между́ собой они твердо сопряженны,
И всегда есть в прошлом настоящему вина,
Тем в уме у бога действом купным есть она,
Бог не может не предзнать малых и великих,
Самостойных и того, с слогом что в коликих.
Так что всё случайно знает как случайно то,
Как необходимо – необходных в чине что;
Действа вольные людей ведает как вольны;
Имут те свою вину, быть почто довольны.
Разума не можно совершеннейша понять,
Как который токмо может купно всё обнять,
Что возможно по себе, тем и должно богу
Мудрость крайню причитать и безмерно многу;
Тою в умном мире, тою в вещном свете он
Всё к концам свершенным разрядил и дал закон
Благоумию быть в нем крайнему ж достойно:
Средствия все лучши сим положил пристойно
К приобретению узаконеннейших тех
Мудростию твердо окончаний точно всех.
Следует, что в боге есть знание такое,
Обществе́ннейший конец сопрягает кое
С собными концами, чтоб их средствиями слыть
По́лнейшими теми, но прекратким бы всем быть,
К получению конца оного последня;
Способом конец всяк есть действия посредня.

Мудрость преклонила бога токмо к одному
Из возможных чину, в веществах чтоб быть ему;
Следовательно, сего мира дивна доля
Ясно кажет, что в творце есть конечно воля.
Действо оно воли, коим чин сей бог избрал,
Прочи ж все оставив, в веществе сему быть дал,
Называется от всех мудрейших судьбою;
Та отнюдь не может быть только что одною.
Бог ума как действом, по всемудрию, одним
Мог всяк чин возможный внутрь, купно всё, что с ним;
Так одним определить действом воли точным
Рассужденный лучшим чин в веществе быть прочным;
Изволений способ следует уму всегда,
Прежде не бывает склонна воля никогда,
Но что выбранный состав богом пред другими
Сходственнейшим рассужде́н вещностьми своими
С тем концом всеобщим, совершенством всем его
Кой приличный паче; благость богу для сего
Присвоять конечный долг; хощет та и верно,
Из всего, что лучше есть, клонится всемерно
К большим и множайшим совершенствам вся она;
Тем для сих едина предпочтению вина.
Должно присвоять еще и самоизвольность:
К действу му́дрейших причин имать бог довольность.
Мир не токмо выбран, но и в бытность изведен;
Мощию бог также, следственно, преутвержден.
Бог содетельну в себе волю всю имеет,
Что восхощет, купно то мощию и деет;
Всё едино в боге и хотеть и содевать,
Но весьма различно в человеках, должно знать.
Сила божия сия есть пребесконечна,
Ибо мыслим мы когда, божия что вечна
Сущность, купно бытность, что по сим он есть собой,
И что в быт все вещи произвел и в чинный строй,
То мы признаваем мощь всю в нем беспредельну,
Да и не́льзя так не мнить, зря толико дельну.
Бесконечна сила может точно всё творить,
Так что безызъятно должно так нам говорить.
А однако речь та, всё, пречных не объемлет,
Коим невозможно быть ум наш сам поемлет,
Но всё, что быть может совершенством естества,
От всесовершенна сделается существа.
Напротив же, бог бы был мощи не имущим,
А не то, чтоб быть ему крайно всемогущим.

Бог един есть токмо. Утверждается его
Точное единство непреречно от сего,
Ибо человек когда о себе сам мыслит,
Всякороднейших в себе совершенств не числит;
Тем не исключает многих и подобных он,
Также всех подпавших под предельности закон.
Но что всякородно бог есть всесовершенный,
То всевещностию он крайно украшенный.
Посему не может равных всех не исключать
И себя едина токмо сущим не сличать.
Если б многим быть богам, то б иль мощны были,
Мысли собственны свои от других чтоб крыли,
Иль таить тех мыслей не могли б взаимно все;
Буде б были мощны по своей вот той красе,
Но всеведущими б так купно находились;
Если ж бы не могли, то б все убедились
Также совокупно не всемощными те быть;
В обоем же слоге ни богами равно слыть.
Но когда святое нам слово предлагает,
Что бог вышний в пресвятой троице пребывает,
То мы, упадая пред величием сим ниц,
Существа в единстве признаваем троицу лиц,
А до таинства притом разумом такова
Не касаемся отнюдь без писаний слова;
Веры мы пленяем в послушание ум здесь,
Вера в сем едина, а не слабый ум, свет весь.

Божиих свойств обща связь есть в нем непременность;
Не теряет ничего сею он чрез тленность
И не получает ничего ж он ею вновь,
Крайним всем взаимно крайня в равенстве любовь;
Напряжений в боге нет, нет и протяжений,
Всё без приложений в нем, всё без отложений.
Бог есть сам собою, сущий вечно без причин;
Всех свершенств прекрайних не возмог не быть в нем чин.
Но не можно уж ему ставших в нем лишиться:
Он необходимых ли может обнажиться?
Тем сам добровольно не лишится их всегда,
А другой лишить бы не возможет никогда.
Сущностию божество неизменно всею;
Неизменно купно есть волею своею.
Что ж бог непременен существо по естеству,
То так и прилично, каждый видит, божеству.
Но трудняй есть понимать, как не пременяет
Бог по случаям судеб, что узаконяет;
Как то в полководцах и случается в пловцах,
Как в мужах советных, в здателях, и как в купцах.
По незнанию вдруг все делают так сии,
Случаев не могут знать, будут впредь какии;
Но незнаний мрака в боге такового нет,
Знает, что в причинах дружно весь содержит свет.
А однак не можем мы не признать охотно,
Что судьбу меняет бог в внешней вещи льготно,
Коей под предлогом токмо быть определил,
Так как Нинивии града он не погубил.
И от мощи своея бог преходит в дело,
Но премена в вещи ж та, говорю я смело.
Непременен вышний всеконечно бытием:
То необходимо обретается всё в нем.
Непременен также он разумом конечно:
Ведает премудрый ум всё его превечно.
Непременен купно волею своею он:
Присуждающия твердый в нем вины закон
Есть по твердости его разума всецела.
Непременен весь и в мощь преходить до дела!

К свойствам бога взносным приступаем говоря:
От наружи сии проявляют всех царя,
Токмо ж внутренние те в мысль предполагают.
Два их токмо по вещам мудрый считают:
Первое в тех зданность, промысл следует потом,
Здатель зиждет строя, строит зиждя общий дом.

Всех вещей, которы суть бога вне уж делом,
Не было кроме идей в разуме всецелом.
Божия то воля вечным сущностям дала
Чувствуему бытность и в нее произвела.
Воли божия сие действо именуем
Сотворением; творцом бога и чествуем
Видимого мира и всего, что суще в нем
Есть и пребывает, зримо и не зримо днем.
Миром называю я всех вещей счетанность,
Иль союз претвердый их, в том и непрестанность.
Множество возможных миров было без конца:
Тем быть долг причине у премудрого творца,
По которой он избрал сей мир пред другими
И судьбами произвел в бытие благими.
Не могла ж причина лучша обрестись тому,
Как то объявилось больше совершенств ему
Величайших в мире сем и в его составе;
Благостию сей для тех предпочтен в уставе;
Следует, что самый лучший есть из всех мир сей
И что величайший по пространности он всей.
Но из ничего сие бытие всё всплыло.
То ж ничто не веществом, не причиной было;
Означало только состояние вещей
Бывше прежде вещи, то есть их пустых нощей.
Нет в духа́х, ни в веществе такового равно,
Что показывало б в них вечность нам исправно;
Напротив, в них столько недостатков много есть,
Что им совершенство самолучшее причесть,
Сиречь вечность, никаким образом не можно;
Следственно, сотворены́ те другим неложно,
Кой им всем такие к быту свойства даровал,
Как самоиздельно восхотел и как познал.
Вещество в быт не собой стало расплетенно,
Уж доказано, что то богом изведенно;
Не из божиего ж вышло прямо естества,
Есть сие конечно невещественна родства;
Следственно – из ничего. Человеки сами
Могут мысли изводить новые душами,
Нравственные и́мства также новы получать,
Разуму и телу действом оны вновь собщать;
А всесовершенный бог, кой всем преобилен,
К изведению существ мог ли быть бессилен?
Впрочем вся созданность вольнейший есть произвол;
Побуждающему, цело к зданию, не впол,
Есть причиной божеству благосердность точно,
Чтоб с собой ей ублажить и других всех прочно.
Но вина творяща, мудрость частию его,
Сущностей пристойных не лишивша ничего;
Частию ж и сила в нем бытие придавша
К сущности той всех вещей их и сочетавша.
А вина конечна: средствию б не ложну быть,
Чтоб тем, как в зерцале, показать, а не закрыть.
Сотворенным всем умам многи совершенства,
Да верьховные его славят все блаженства.
Твердо по премногу может тварь, что создана́,
Божиих зерцалом совершенств быть названа́
Всякий богом род вещей есть что сотворенный,
Как бездушный, так и кой смыслом одаренный
И без смысла ра́вно предпоставленный в живот,
То уж несомненно сделаны почто все вот,
Да один другому в них будет споспешитель
И да счастию взаем другу друг служитель.
Деланий конечных само перво есть сие,
Кое тварь разумна, видя прочих бытие,
Долженствует здесь иметь состоит в сем верно,
Да творца знать и честить тщится та безмерно;
Посему последний умных тварей есть конец
Славить непрестанно бога, он нам есть отец.
Опрове́ржен сей вопрос: мог ли всемогущий
Лучший сотворить иный, нежели мир сущий?
В здании бог мира самым лучшим всем вина́м
Следовал конечно, зная совершенно сам,
Кои мудрости его более достойны,
Более ж и обрелись благости пристойны;
Верить, что мир лучший сотворить сего он мог,
То судить безумно, что не благ, не мудр наш бог.
Но вопросом: мог ли он мир творить от века?
Мог ли бесконечну тварь здать иль человека?
И что делал вышний прежде, нежель мир создал?
Не могу, чтоб прямо сумасбродными не клал:
Первый конечно два пречны и безмесны,
Невозможны по всему, отчего и бесны;
А в ответ на третий с Августином вскликну в лад:
Бог тогда пытливым приуготовлял сим ад.

Действие, которым бог в мире непрестанно
Управляет и хранит всё, что есть созданпо
По известну чину и по положе́нным всем
От себя законам, непреложно твердым тем,
Провидением его, промыслом, третично
И строением к тому ж, именуем слично.

Два конечно вида тварей числится вобще:
Есть вид весь телесный и разумный вид еще.
На телесный зрим когда, видим, что хранится
Всё в количестве одном вещество и длится.
Постоянным чином в свете цельные тела
Движутся как спе́рва оным всем стезя легла.
Вещи в роде все своем цело пребывают
И не гибнут роды их и не убывают.
И на человеков смотрим также мы когда,
Зрим, что бог печется дивно и о нас всегда.
Мужеский и женский пол состоит в нас равно,
Столько женщин, сколько есть и мужчин исправно.
Бог нас всех поставил пребывать на сей земле,
Дал ей всё, что нужно, не пропасть в ее б нам тле,
К пропитанию всех нас, от вредов к избаве,
Дал и может что служить к нашей всей забаве.
Многажды бывают устремления людей,
В силе многомощных, злейших же самих зверей,
Тщетны, коль ни хитро их вымышленны средства,
Да напа́сти наведут и печальны следства,
А живущих правдой действа сча́стливый конец,
По препонам, часто ж получают и венец.

Но, Евсевий, мню, что ты мыслил сам прилежно,
Попечение об нас божие коль нежно;
Видишь, сколько нужен солнечный нам в свете свет,
И сему коль дару никакой цены здесь нет!
Жили б без него слепым в мире мы подобно,
И всё б было естество мертво, неудобно.
И как мы имеем нужду также отдыхать,
То и ночь, в премену, подана́, чтоб почивать.
Восхотел бог, чтоб над днем солнце власть имело,
Означало б в том его разны части тело;
И не токмо б средством было нам оно к тому,
Чудеса чтоб видеть в естестве, да и к сему,
Чтоб и жизнь, и теплоту купно подавало,
И умеренным огнем вещи б согревало.
Но луне с звездами повелел ночь освещать
И от сродна мрака некак ону очищать.
Что ж различия сего может быть дивняе?
В естестве нет дня светляй, ночи нет темняе:
То свет, то тьма ра́вно; иногда труд, там покой;
Всё ж, чтоб нашей пользе не был вред здесь никакой.
Как тебе то мнится зря, что к нам солнце паки
Вспять приходит по зиме, в теплы оны знаки?
А древа́ увядши оживляет в новый плод
И своим присутством красный начинает год?
Как сие, что, показав всем нам в том услугу,
Отлучаемся опять к хладнейшему кругу,
Жаром нам докучить опасаясь так своим,
Да не ослабеем от того бессменным им?
И как снесть не можем мы холода и жара,
Буде б вдруг от мразов нам преходить до вара, –
То не дивно ль чудо, что сие светило к нам
Близко приступает и уходит по стопам
Вдаль толь медленным от нас, что чуть ощущаем
Оба оны мы края, как к себе впущаем?
Всяк бы рек, что вышний упражняется ль в другом,
Как чтоб токмо были в состоянии благом
За́все человеки здесь? И чтоб наслаждались
Благодетельством его, да и прохлаждались?
И хотя животны ра́вно ж пользуются тем,
Но для нашей службы дарова́но то им всем.
То питаемся мы их некиих мяса́ми,
То мы нашу наготу кроем их власами;
То употребляем к разной мы работе их:
Так что те и дышут токмо ради нас самих.
Нет уж нужды, чтоб мы здесь паки рассмотрели
Человека самого: мы уразумели
Как состав в нем внешний, так и внутренний убор:
Ум, речь, разность чувствий и даров всех дивный сбор.
Кто ж ему то даровал, да употребляет?
Бог, кой человеку все пользы промышляет.
Глупым иль злобожным такового должно звать,
Коему сомненно промысл божий признавать!

В провидении о нас видимо всечасно,
Как хранение всему, так содейство власно;
Напоследок зрится управление всего,
Так что всё ведется до конца вдруг своего.
Чрез хранение весь мир бытность продолжает;
Бог содействием в делах тварям споспешает;
Мы зависим в бытстве, да и в действе от творца;
Им есмы, им точно наши движутся сердца;
Не лишаемся ж мы тем нашея свободы.
Но взражает школа пусть трудностей доводы:
С нас содействий правды предовольно есть сея,
Трудностей в разборы не вступаю здесь те я.
Вещным правя миром, бог положил законы,
По которым всё к концу и́дет без препоны.
А разумным тварям правило действ вольных их
Сам преднаписуя, направляет и самих;
Соплетает он добро с добрым действом сродно;
Он за злые их дела злом казнит природно;
То их от болезней свобождает и от бедств,
И удерживает от печальных разных следств;
То возносит падший дом, то и низлагает
По неправде взнесся кой, иль за что сам знает.
Такова есть сила правосудна божества,
Что до человеча надлежит вобще родства!
Вышний разделяет сам горесть нам и сладость,
Скорбь, болезни, и печаль, и желанну радость;
По судьбам прещедрым ублажает, зришь, он сих,
А коснеть бессчастно оставляет здесь других;
Вся в обилии течет жизнь у тех прекрасно,
Всю ж в убожестве иным долг быть не напрасно;
Страждет сей, тот может процветая век свой жить
И еще утехи к благоденству приложить.
Но неравенству почто должно быть такому?
Весно токмо самому богу преблагому.
Всё ж то он иль явно, тайных способом иль дел
Производит правя, а последнее предел
Управление, и рок, и судьба правдива,
И зовется участь, нам не без крайня дива.
Тем и восклицаю, ужасаясь бездн сих дна:
О! премудрость, в коей неиспытна глубина.

О последних бога я свойствах начинаю
Предлагать, которы в нем нравственныя знаю,
Но от наших нравных всеразличнейшие те,
То ж по бесконечной естества в нем простоте.
Рассуждаем мы когда, как прилично богу
Управлять разумну тварь, то себе дорогу
Тем и пролагаем, чтоб нам возмощи́ познать
Благосердность, в-первых, и потом его ж внимать
Совершеннейшую к нам, обще всем, правдивость,
А притом же, наконец, в нем и справедливость.

Первым оным свойством, кое называем мы
Нравственным по сходству, с нашими сводя умы,
Познавается бог наш крайно благосердым,
Инак буде изъявить, то премилосердым.
Милостию сею, вышний совершенств своих
Тварям образ некий сообщил, любя вое их,
Да с собой, по мере тех, сотворил блаженны,
В сей степени и к себе также приближенны.
Благость есть начало милосердию его;
В тварях он свершенства, от источника сего,
Производит и хранит, купно направляет;
Так что большего себе, кое нам являет,
Мы желать не можем; больше милости открыть,
Нежель нам потребно, непристойности долг быть.
Посему разумна тварь, как себя лишает
Совершенства, коим бог ону украшает,
А лишает явным и сердечным самым злом,
Милости великой содевает напрелом;
Также и когда она, будучи толь вольна,
В милость совершенством, ей данным, не довольна.
Зло естественное, жажда, скорбь и также глад,
И что есть иное и приводится в приклад,
Милосердию сему всяко не противно,
Но наипаче то еще тем бывает дивно,
Что собой способно к сохранению всех нас;
Гладные ль мы? Вот ищем что-нибудь поесть тотчас.
Нравственное зло, что грех, бог хоть попущает,
Но от зла сего всех нас прямо отвращает.
Лучшу чину мира попущение сие
Не могло быть пречно: криво грех есть бытие;
А лишенно прямизны наших душ по воле,
Кои склонны быть хотят к злу такому боле.
Говорю: не пречны лучшу миру скорбь и грех,
Но еще и больше можно знать добро от тех,
А познавши толь добро, ведать зло коль гнусно;
Сочетано от творца всё здесь преискусно.
Так, сему подобно, с белым купна чернота
Кажет нам ясняе, сколько с тем в ней разнота,
А тогда ж и белизна толь себя являет,
Что своим ту блеском всю болей очерняет.
Но и бог премудрый целость нашу всю хранит,
Нас не принуждая, да не быть нам возбранит
В наших вольными делах; дал довольны средства,
Чрез которы не прийти можем в душевредства.
Впрочем, зла те оба для того попущены,
Да не в лучшем мире лучшие развращены
И выго́днейшие все будут совершенства,
Ни да тварь лишится так лучшего блаженства.
Зло, от недостатка становясь, оскуда есть,
Но добро прилична и свершенства цельна честь.
Сохраняемым чтоб жить в мире сем животным,
Должно быть и знакам зла, так как и добротным;
Должного в которой вещи совершенства нет,
Убегать зря можем из нее идущих бед.
Развратился б чин, когда б злу быть утаенну;
По добру б вещь почитать всяк неограненну,
Верил бы верьховным вещи все везде добром,
А сие уж было б от творца нарочным злом;
Мы б обманывались все вещностей в природе
И, не зная лжи и зла, гибли б ими в сброде.

Истинность в прещедром таково свершенство есть,
Что свою тем волю объявляя, всяку лесть
Он не может приобщить, но творит всемерно
В искренности то своей прямо купно верно.
Мощь, премудрость, милость вышнему препоной суть,
Что всегда правдивый не возможет обмануть;
Кто обманывать других лестию умеет,
Тот в себе трех совершенств оных не имеет.
В слове, иль и в деле прилучается как лгать,
То иль нет в том силы дело оное издать,
Нет иль мудрости в таком, обещать что можио
И ему ж бы говорить прямо и неложно,
Иль нет напоследок благости и воли в нем,
Чтоб стоять как в слове, и стоять так в деле всем
По правдивости творца, что познаем власно,
В том не можем заблуждать мы уж невегласно
Если б было и́нак, всеправеднейший сам нас
Тем обманывал бы знанием на всякий час,
Ибо мы уж что когда твердо разумеем,
То не верить впрямь все так всяко не умеем.
И душе по той же нашей долг бессмертной быть
И ни тленностию каковою всей изныть;
Бог, понеже ясно в нас все́ял сам идею
О бессмертии таком и вложил в нас ею
Незагладимое пожелание во всех
Быть бы нам блаженным, обманул бы вот на смех
Нас понятием таким, если б заблуждали
Разумением и в ложь счастия желали.
Здесь же не находим оного ниже́ в честя́х,
В славе, не в богатстве и не роскошей в сластях;
Всё сие не может нас удоволить в сытость,
Ищет большего всегда в нас живая прытость.
Потому правдивый и всеистинный наш бог
Не всеистинным бы, не правдивым сам быть мог.

Праведное всё есть то, что какой прилично
Вещи иль по естеству, иль что также слично
И согласно прямо по правительству с ней есть;
Власть ли то, иль сила, высота или то честь.
Что ж есть праведен наш бог, то есть что пристойно
Самому в нем естеству (как то он достойно
Мудр, и благосерден, и правдив, и всех творец,
И хранитель равно и пекущийся отец),
Праведным чтоб быть ему; то нам изъявляет
Твердо мысль, как от него правду отделяет:
Был бы недостаток совершенства в оном сей
Видит всяк неправду в мысли таковой своей;
Богу должно присвоять, как всесовершенну,
Почему б ему во всем быть приукрашенну,
И что совершенством действует своим всегда,
В управлени мира не против и без вреда.
Праведен бог посему есть и всеконечно;
Праведны судьбы его, в нем и правда вечно!

Правдою своею не́льзя богу попустить,
Чтоб могла тварь у́мна прямо так себя польстить,
Что она благое все от себя имеет,
Да о дателе себе блага не радеет,
Инак бог бы ясно попущением казал,
Что он не источник блага и не то создал.

Правдой богу попустить всячески не можно,
Чтоб тварь у́мна умну тварь, в совести безбожно,
Всяко повреждала, то есть чтоб она всея,
Без греха, доброты собственнейшия ея
Восхотела ту лишать: бог неблагосердым
Показал себя б чрез то и немилосердым.

Правдою своею хощет от разумных бог,
Чтоб всяк о взаимном счастии стараться мог,
И взаимно чтоб о том каждый и старался;
Инак не согласно б он действовать казался
Оной пребогатой милости ко всем своей,
Той и истинности превеликой точно всей.

Правдою своею бог не творит препоны
Чрез возмездие и казнь, также чрез законы
Всем грехам не может и не вдруг производить
Добродетель сильно, чтоб ее в нас расплодить;
Требует премудрость вся от него превечна
Чинно стройность бы везде зрилась не пресечна.

Напоследок, правдой примирить себе отнюд
Грешников не может, буде прежде грешный люд
Бог врагом уж объявил, грех же ненавистным
И по естеству его злом конечно присным.
Но правдивостию человеком повелел,
Чтоб в них каждый добрым быть всегда радел;
Тем не мог не объявить всем грехам он брани,
Не явиться б, что он злу расширяет грани.

Посему бог если б правдой так определил,
Чтоб в самих он людях ненавистный грех казнил,
Уж давно б погибли мы самым точно делом,
Как душою в век веков, так и нашим телом
Но что мы не гибнем, то ходатай некий есть,
Кой упрашивает божиея правды месть.
Кая ж тварь ту упросить может раздраженну?
Се ходатаю долг быть точно обоженну.

Тем то нужно стало, чтоб безгрешна самого
В нас грехом соделать, да мы правдой чрез него
Божиею будем все а сего безгрешна,
К оправданию всех нас бывша толь успешна,
Объявляет быти слово божие Христа,
Примиривши богу человеков со креста,
Сына божия того и превечна бога.
О! небесная любовь, коль ты к нам премнога!

Всяк, едва счетает сии совершенства три,
Поймет происшедше и четвертое без при,
То есть совершенство в нем святости всецелы,
Ибо тем есть бог святый, что своими делы
Он себя являет тварям, коль есть милосерд,
Коль правдив нельстивно и коль в правде есть он тверд.

Но как рассуждаем мы, что от непрерывна
Наслаждения его, ввек и не отплывна,
Всеми совершенствы невозможно в нем не быть
Крайнейшей утехе, коей вечно ж долг пребыть,
То уж бога признаем крайно всеблаженным,
То есть в счастии всех мер выше угобженным.

Бог над человеки праведно имеет власть,
Им мы сотворенны, не дает он нам пропасть
К наказанию ж в нас кто испровергнет силу?
Кто разумный утвердить может ту в нем гнилу?
Человечим действам правило известно бог
(То у нас законом) верно предписать возмог.
Но что так и восхотел, от сего есть твердо,
Ибо к счастию создал нас он милосердо;
Мудрость преклонила верно правило подать,
Без того блаженны не могли никак мы стать.
И уму, что ложно есть, показал бесспорно.
Се власть преверьховна! но всеправедна она;
Божия вся правда достоверна есть вина,
Что безмерна сила в нем с милостию срасно
Пребывает без преки́ и всегда согласно.

Велий есть всевышний! Свойства велие ж его!
Долг да служим богу купно все мы для того.
Восприятое от нас благодейство цело
Возлагает вдруг на всех чисты службы дело,
Он нас благосердно предызбрал и сотворил;
Он и сохраняя целостию одарил.
Внутренно служить ему должны и наружно:
Душу с телом союзил не вотще содружно.
Долженствуем бога внутренно мы все любить:
Крайнее он благо, лучшего не можем мнить.
Послушание тому да творим все здраво:
Требует от нас сего цельны власти право.
Для свершенств прекрайних должно купно почитать:
Он господь во свете; чести как не отдавать?
Правды требует от нас, да благоговеем:
Над противниками казнь в страх нам мы имеем.
Богу ль не поверим? Всячески он есть правдив:
По сему ж и разум просвещенный в нас не лжив.
Уповать долг на него: сила и щедрота
И премудрость купно в нем, сиречь вся доброта;
Первою он может, а другою хощет он,
Третиею знает, слыша наш печальный стон,
Помощи́ нам тож и как, и в какое время,
Да к тому не мучит нас тягостное бремя.
Но извне взывая прибегать нам долг к нему
И душе для пользы, телу и для благ всему.
Должны мы и прославлять: славя, въявь покажем,
Что пречестен есть он нам, как и словом скажем.
Наконец нам бога надлежит благодарить:
Сим его приводим веру и любовь в нас зрить.

Не сему ж ли и закон правый научает?
Он безместного всего в слухи не внушает.
Не дает совета пагубного никогда,
Что творцу приятно проповедует всегда.
Преклоняет, были б мы к богу благочестны,
К людям же, как ближним нам, правотой нелестны.
Вопиет во храме и не престает учить,
Как возможем средства, чтоб спастись нам, получить.

Кто о боге сердца внутрь истинно уверен,
В благодати ж сыновства цел, нелицемерен,
Тот есть, о! Евсевий, правостен, тот горним вдан,
Тот, израилтянин, христианин, оправда́н.

«B. K. Тредиаковский. Избранные произведения». Раздел «Феоптия».