«Кудеяр» В. Кюхельбекер

(Баллада)

1

Над зеркалом Истьи, реки тихоструйной,
     Не светлый булатный шелом
Блестит на головушке храброй и буйной, –
     Над речкой красуется дом;
Тот дом не жилье ли тиуна Истомы?
Что полная чаша тиуна хоромы,
     А нивы, что море, кругом.

2

В забеглой Печоре, над Истьей-рекою
     В покое Истома стыдит
И правит привольной Запронской страною
     И суд и расправу творит;
Но бился и он под неверной Казанью,
Он, витязь отважный, воскормленный бранью,
     Прославил и меч свой и щит.

3

Он семь молодцов и могучих и красных
     Взрастил у себя в терему
И вместе их выпустил, соколов ясных,
     И ввек не видать их ему:
Все семеро вместе под Полоцком пали,
И с дочкой Истома остался в печали
     Сам-друг в опустелом дому.

4

Еще ли казна старика не богата?
     В подвале мешки в три ряда;
Но пусть! и душа же его торовата:
     К нему приведет ли нужда, –
Советом и деньгами всякому служит,
Напоит, накормит, дает – и не тужит,
     И ласков ко всем и всегда.

5

Все любят Истому, а девицу втрое«
     Она ли не счастие всех?
Изронит ли Маша словцо золотое –
     Кручиниться, хмуриться – грех;
С приветной улыбкой поднимет ли очи –
Кажись, посветлеет угрюмость и ночи,
     Найдет и уныние смех.

6

Отцу же сердечная жизни дороже:
     Пусть ляжет на мир тишина, –
Старик не прострется на мягкое ложе.
     Не вкусит отрадного сна,
Пока заступления ей не испросит
У той, ее ж имя небесное носит
     С священной купели она.

7

На Истье спокойно и мирно в Печоре
     Не первый – двенадцатый год;
Но по свету рыщет крылатое горе,
     Но, знать, согрешил же народ:
Зима миновала; с наставшей весною
И в поле невзгода, и страх над рекою,
     Опасны дорога и брод.

8

Узнали на Истье-реке Кудеяра, –
     И трепет напал на людей,
Он ночь освещает огнями пожара,
     Он режет и жен и детей;
Добро бы ордынец, добро бы язычник,
А ведь окаянный опальный опричник,
     Ведь не из татар же злодей!

9

Что там пастухом позабыта скотина?
     Зачем без коров, без овец
Пастух прибежал и дрожит как осина?
     Он молвил Истоме: «Отец!
Познали мы тягости гнева господня:-
Зарезан твой гость, отпущенный сегодня,
     Московский богатый купец».

10

Тиун еще первому не дал ответа,
     А в двери вломился другой:
«Отправился поп наш и рано до света
     К больному со требой святой:
Ждала попадья, не дождалась – выходит,
И что ж? – Его мертвым у брода находит
     С дрожащею в сердце стрелой…»

11

Вот третий, да должен же быть издалеча,
     С усталого спрянул коня:
«Людей истребила кровавая сеча,
     Их избы – несытость огня;
Ни старых, ни малых не минула кара,
Побил и младенцев кистень Кудеяра,
     Девиц не щадила резня».

12

Тиуна не грохот нежданного грома,
     Не рев облаков оглушил, –
От вести ужасной трясется Истома,
     Насилу и крест.сотворил;
Но вдруг закипело, зажглось ретивое.
Не время ль Истома воспомнил былое?
     Не время ли цвета и сил?

13

Те дни, когда, Грозного славному деду
     Усердный и верный слуга,
И он помогал роковую победу
     Исхитить из рук у врага,
Когда от удара его рокового,
Как сноп, повалился с коня вороного
     Наездник Исмаил Ага?

14

«За мной! – закричал, – по горячему следу!
     Ребята! проворней за мной!»
И слово летит от соседа к соседу,
     И вмиг собралися толпой:
Один появился с копьем долгомерным,
Другой с самопалом надежным и верным,
     А тот с опущенной косой.

15

Но путь ли заметят унесшейся птицы
     В пучине воздушных зыбей?
В пустыне ли сыщут берлогу убийцы?
     Безбрежное море степей
На юге синеет, теряясь для взора,
На севере ночь беспредельного бора,
     Жилище ворон и зверей.

16

Пешком и верхом, по степям и по лесу
     Искали с утра до поры,
Как вечер накинул седую завесу
     На темя приречной горы,
Как пахарь ушел под убогую кровлю,
Как вышла лиса на полночную ловлю
     Из темной и тайной норы.

17

Искали злодея и влево и вправо, –
     Нигде отыскать не могли,
Искали в равнине, искали в дубраве,
     Но нет, – и следа не нашли.
Когда же померкнула твердь голубая
И чуть озарила луна золотая
     Лице задремавшей земли, –

18

Они повернули к жилищу тиуна,
     Назад повернули к реке,
И что ж? не змеятся ли блески перуна
     На крае небес вдалеке?
Но молния вьется не боле мгновенья, –
А свет-то горит и горит без затменья;
     Заныла душа в старике.

19

Дрожит за дитя свое бедный Истома:
     «Царю мой небесный! пожар!
По полю ношусь, – а здорово ли дома?
     Что, если злодей Кудеяр?..»
Отцовское сердце болит и тоскует,
Ох! вещее сердце недоброе чует,
     Предчувствует тяжкий удар!

20

И бурею мчится Истома, и вскоре
     До Истьи-реки доскакал:
Узнал бесталанный, узнал свое горе,
     Бесчастный беду отгадал!
Он стал и взглянул, обомлел и трепещет:
Над Истьей не зарево, полымя блещет;
     От крови поток ее ал!

21

И чу! зазвучало – не конский ли топот?
     Навстречу лететь ли? – Но нет!
Тиун заглушает души своей ропот,
     Горит, разрывается, свет!
Ретивое в нем обливается кровью,
Он мучится местью, тоской и любовью;
     А держит разумный совет.

22

Сам страшен, и бледен, и тих, как покойник,
     А верной дружине шепнул:
«Беды не поправим; всё кончил разбойник:
     Избил на горе караул,
И терем зажег, и разграбил селенье;
Сгубленным, зарезанным поздно спасенье…
     Но слушайте, слушайте: гул!»

23

«С кровавого пиршества пес нечестивый
     Несется прямешенько к нам, –
Те молвили, – Предал же бог справедливый
     Губителя нашим рукам! –
В траву и тростник и кустарник заляжем.
Пускай подойдет: ему дружбу докажем,
     Заплатим ему по делам!»

24

«Легли, выжидают, молчат, едва дышат,
     Отчаяньем каждый объят.
И ближе, и ближе! и явственно слышат:
     По камню копыта звучат;
И вот из-за рощи, гремя и сверкая,
Не шайка ли вдруг показалась лихая?
     Не в лес ли злодеи спешат?

25

Они! впереди Кудеяр кровожадный…
     Прорезала тучи луна:
И что же, и что же? Отец безотрадный!
     В руках его, чувств лишена,
Как горлица в пасти свирепого змия,
Твое ли дитя – ах! твоя ли Мария? –
     Старик злополучный, – она!

26

«Мария!» – тиун простонал и перуном
     Ударил на шайку, – и вой,
Неистовый вой поднялся за тиуном,
     Печора бросается в бой!
Разбойники дрогли – назад! но и с тыла,
С боков и совсюду печора завыла,
     Совсюду напала толпой!

27

Не ждали губители хитрой засады,
     И нет избавления им;
А думают: «Нам не просить же пощады;
     Мольбой никого не смягчим!
Невыгодно драться, – да сдаться не прибыль:
Ведь нам и полон неминучая гибель;
     Без битвы ли жизнь продадим?»

28

И бешено бьются, но силы их мало,
     Но бешено бьются ж и те:
И вот уже трети злодеев не стало,
     Изранены все в тесноте.
Не ранен один атаман их ужасный:
Истома боится Марии безгласной
     Удар нанести в темноте.

29

И вдруг Кудеяр булавою граненой
     В шишак старика улучил:
Шишак разлетелся, – тиун оглушенный
     Не взвидел на небе светил;
А тот повернулся, – и прорвал печору,
Коня по бокам и – на ближнюю гору
     Из-под их пищалей и вил…

30

Смутило дружину Истомы паденье;
     Но, громко к дружине воззвав,
Воспрянул Истома и в то же мгновенье
     К горе устремился стремглав.
Нет, ныне побег не избава злодею:
Сломить на горе ему буйную шею,
     Не вырваться, – сколь ни лукав.

31

Резвы и проворны проклятого ноги:
     Но в степь ли, в дубраву ль уйти?
В дубраву и степь переняты дороги!
     За речку ли? – взвейся, лети,
Умчись сизым вороном, белою чайкой,
Удалою будет ли выручен шайкой?
     Да ей и себя не спасти.

32

Глядит Кудеяр во все стороны с горки:
     Не вести ли ждет молодец?
Не ищет ли тепленькой, темненькой норки?
     Вдруг – ах! милосердый творец!
Плеснула река под горою крутою, –
И что-то белеет, и крик над рекою;
     «Мария! – завопил отец. –

33

О господи, боже! дитя мое тонет!»
     И пал, словно громом убит:
И рвется печора, и воет, и стонет;
     К реке не бежит, а летит;
Вмиг вся побросалася в реку дружина:
Да! выдала Машу речная лучина;
     Но дух ее кто возвратит?

34

Не месяц на тверди лазоревой, ясной,
     Не яра свеча в алтаре –
Потухнула жизнь души-девицы красной,
     Погасла на самой заре:
С приречной горы ее, с черного яра
В пучину столкнула рука Кудеяра;
     Сам он хохотал на горе.

35

Ушел, убежал окаянный! но кара
     Ужели его не найдет?
Спасет ли из божиих рук Кудеяра
     Быстрейший, орлиный полет?
Сразит его завтра, когда не сегодня,
Сразит душегубца десница господня,
     Проклятого бездна пожрет.

26 июля – 17 августа 1833 г.

Читайте и другие: Баллады ✑