«На бесстыдную нахальчивость» А. Кантемир
Сатира VIII
На бесстыдную нахальчивостьСчастлив тот, кто, на одной ноге стоя, двести
Стихов пишет в час один и что день полдести
Так наполнит, не смотря ничто, как ни пишет,
Мало суетясь, какой ветр на дворе дышит.
Меня рок мой осудил писать осторожно,
И писать с трудом стихи, кои бы честь можно.Когда за перо примусь, совесть испытаю:
Не с страсти ли я какой творцом стать желаю,
Не похвал ли, что я жду от тех трудов, жадность,
Не гнев ли, не зависть ли, иль к ближним бесщадность
Волю ту мне взносит в ум? Действо бы никое,
Сколь бы ни добро собой, не может не злое
Быть, когда намеренье и повод неправы.Если совесть не ворчит, людей уже нравы
Пред собой в смотр выведу и, сколь лучше знаю,
От вредных полезные чисто различаю,
Готовя одним хвалу, другим – смех беззлобный.Избрав силам своим труд равный и способный,
Пущу перо, но в узде; херить не ленюся;
Много ль, мало ль напишу стишков, не пекуся,
Но смотрю, чтоб здравому смыслу речь служила,
Не нужда меры слова беспутно лепила;
Чтоб всякое, на своем месте стоя, слово
Не слабо казалося, ни столь лишно ново,
Чтоб в бесплодном звуке ум не мог понять дело.
Во всем между тем смотрю, не чресчур ли смело,
Не досадна ли кому речь, что с пера сплыла,
Стрегучись, чтоб, хуля злы нравы, не открыла
Злонравного ясная чрезмеру примета.Видал ли искусного когда рудомета,
В жирном теле кровь пущать больному в отраду?
Руку сего обвязав, долго, часто, сряду
Напруженну щупает жилу сверху, сбоку
И, сталь впустив, смотрит, чтоб не весьма глубоку,
Ни узку, ни широку распороть в ней рану,
Чтоб не проткнуть, чтоб под ней не нанесть изъяну.
Того осторожности точно подражаю,
И когда стихи пишу, мню, что кровь пущаю.
Кончав дело, надолго тетрадь в ящик спрячу;
Пилю и чищу потом, и хотя истрачу
Большу часть прежних трудов, новых не жалею;
Со всем тем стихи свои я казать не смею.Стыдливым, боязливым и всегда собою
Недовольным быть во мне природы рукою
Втиснено, иль отческим советом из детства.
Здравый смысл часто по?том и труды и бедства
Грозил мне, если б я стал смел и стыд оставил,
И с тех пор я туды шел, куды он направил.Верил всегда, что лицо, на коем садится
Часто красный цвет стыда, вдвое становится
Красивее и дает знаки неоспорны
Внутренния доброты; что язык проворный,
Когда бежит без узды, должен спотыкаться;
Что смелость только тогда хвальна может зваться,
Когда нудимся прогнать злобу нашей воли
Иль законно рвем венцы с вражиих рук в поли,
Когда клеветников ложь гнусну обличаем
Иль невинность слабую право защищаем;
Что кто, над всеми себя, – ценя, повышает
Достойным похвал, себя сам не почитает.
Теперь те свойства мои чувствую, умилен,
Сколь вредны мне, и уже избыть их не силен.Вредны не в одном лишь том, что мешают смело
Стихи писать и казать, и, как многи, дело
Свое в люди выводить, сам то выхваляя.
Часто счастливый случай, что у пальцев края
Моих лежал, упустил, не посмев вжать в руку;
Часто бесконечных врак тяжку снес я скуку,
Потея, сжимаяся и немее клуши,
Стыдясь сказать: пощади, дружок, мои уши.
Между тем другой, кому боги благосклонны
Дали медное лицо, дабы все законны
Стыда чувства презирать, не рдясь, не бледнея,
У всяких стучит дверей, пред всяким и шея
И спина гнется ему; в отказе зазору
Не знает, скучая всем, дерзок без разбору.
Сотью прогнан – сотью он воротится сряду,
Ни слуг, ни господскую помня он досаду.
И так с степени в степень счастье его взносит;
Чтоб избыть его, дают ему, что ни просит.Пока я даром пять лет, вздыхая, истрачу
При красавицах – один смелому удачу
День доставит и его надежды венчает.Заслуги свои, род, ум с уст он не спускает,
Чужие щиплет дела, о всем дерзко судит,
Себя слушать и неметь всех в беседе нудит,
И дивиться наконец себе заставляет.Редко кто речи людей право весить знает
И склонен, испытав слов силу всех подробно,
Судить потом, каков мозг, кой родить удобно
Мог те слова: больша часть в нас по числу мерит
Слов разум и глупцами молчаливых верит.
Часто слышу – говорит: Арист мужик честный,
Тих, учтив и может быть другу друг нелестный,
Да в час слова у него не можно добиться,
Сотью жеванная речь с уст его тащится
И недолга и тиха; век я с ним зеваю
И, как льзя умным его звать, не понимаю.С древле добродетели средину держали
Меж двумя крайми, где злы нравы заседали;
В наших веках тот уже чин дел отменился:
Кто, умеренный доход имея, не тщился,
Правдой и неправдою золота приметны
Копя кучи, накопить богатства бессчетны –
Ленивец он и живет в презрении скудно.
Кто к делу лишь говорит, в меру и рассудно –
Угрюм, скучлив; кто свои дела смыслом правит –
Малодушен, над собой смеяться заставит.
Гоним за славой путем, дерзки и бесстыдны,
На коем славы следы ни малы не видны,
И кажемся нагонять сами себе любы.Когда облак с наших мы прогоним глаз грубый
И наш увидим обман, что в пропасть нас вводит?
Ужли для нас истины солнце уж не всходит?
Напрасно мы льстим себе; сколь нам ни любезен,
Сколь ни нравен порок наш мнится и полезен –
Хулы достоин всегда и достоин смеха,
Долгого в нем ожидать не можно успеха.
Следует тому всегда зазор, страх и скука,
Долга малой сладости и тяжкая мука.
Что пользует множество людей безрассудно
Привесть в удивление, когда в одном трудно
Час они могут стоять, и что теперь хвалят,
Величают – спустя час хулят уж и малят?
Когда честный, мудрый муж, сколь часто случится
Ему на нас вскинуть глаз, от дел наших рдится?
Над всем, добродетели кто изменил истой,
Пусть не приближается престола, нечистой,
На коем лучший ея друг нас управляет.
Нераздельна от нея, Анна в лицо знает
Верных добродетели слуг и тем обильны
Дары сыплет; лучи снесть глаз ея не сильны
Злонравные, коих вся надежда в обмане,
Как из рук ея перун – скифы, агаряне.
Конец 1739 г.
А. Д. Кантемир «Собрание стихотворений». Раздел «Сатиры».
Примечания автора
Осмеяние бесстыдной нахальчивости есть главное намерение сей сатиры, в которой издатель потом вкратце коснувся нынешнего века погрешительному суду о делах человеческих, заключает похвалами императрицы Анны. Писана она в Париже в конце 1739 года.
Ст. 1. Счастлив тот, кто, на одной. Для обличения бесстыдности и нахальчивости стихотворец начинает сатиру описанием своей собственной стыдливости и несмелости, которые два свойства сам в себе давно вкорененны усмотрел, и от того случай берет подробно изъяснить в таком намерении, с какою осторожностию сатиры писать должно и каков быть должен слог стихов, кои, как он говорит, честь бы можно.
Ст. 4. Мало суетясь, какой ветр. Мало печаляся, в каких обстоятельствах он находится; каковы люди, коих обличает; каково стихи его будут приняты.
Ст. 10. К ближним бесщадность. Склонность вредить ближнему.
Ст. 11. Волю ту. Сиречь волю творцом стать, желание стихи писать.
Ст. 14. Если совесть не ворчит. Если совесть моя не обличает во мне никакой страсти, которая бы меня писать понуждала.
Ст. 22. Не нужда меры. Нужда меры стиха. Всякий героический в нашем стихотворстве стих должен состоять из двух членов: первый должен иметь седмь слогов, второй – шесть, и потому весь стих состоять имеет из тринадцати слогов. Часто подлым стихотворцам случается те тринадцать слогов дополнять речми, которые к делу никакого сношения не имеют.
Ст. 24. Ни столь лишно ново. Хвально в стихотворении употреблять необыкновенные образы речения и новизну так в выдумке, как и в речении искать; но новость та не такова должна быть, чтоб читателю была невразумительна. Не могу удержаться напомянуть здесь изрядные правила, которые Гораций для сочинений стихотворных предписует во 2-м письме книги 2-й:
… Qui legitimum cupiet fecisse poëma,
Cum tabulis animum censoris sumet honesti:
Audebit quaecunque parum splendoris habebunt,
Et sine pondere erunt, et honore indigna ferentur,
Verba movere loco, quamvis invita recedant,
Et versentur adhuc intra penetralia Vestae.
Obscurata diu populo, bonus eruet, atque
Proferet in lucem speciosa vocabula rerum:
Quae priscis memorata Catonibus atque Cethegis,
Nunc situs informis premit et deserta vetustas
Asdciscet nova, quae genitor produxerit usus.
Vemens, et liquidus, puroque simillimus amni.
Fundet opes, Latiumque beabit divite lingua:
Luxuriantia compescet, nimis aspera sano
Levabit cultu, virtute carentia tollet:
Ludentis speciem dabit, et torquebitur; ut qui
Nunc Satyrum, nunc agrestem Cyclopa movetur.
То есть:
… Кто ищет правильное творение выдать,
К рассмотру приняв свои тетради, вдруг примет
Сердце честного судьи, и речи, которы
Или мало явственны, иль слабы, иль подлы,
Благодушно выхерит, хоть те неохотно
Покинут место свое, хоть те неисходны
Весты тайнолюбные кроются в затворах,
Ласков на свет выведет мрачные народу
Речи многосильные, которы знакомы
Катонам и Цефегам, а теперь под плеснью
Гнусною и древностью забытой стенают;
Присвоит и новые, которых, однако ж,
Обычай сам породил и произвел в люди.
Быстр и светел, и реке подобнейши чистой
Излиет сокровища и ублажит римлян
Славное отечество языком обильным.
Все, что в сочинениях излишно, убавит;
Здравым украшением все, что в них сурово,
Изгладит и умягчит; все, что ни приятно,
Ни важно, немилостив, выкинет и вытрет.
Станет казаться играть он, но в самом деле
Будет в поту мучиться, как изображаяй
Сатира иль Циклопа лесного – плясалыцик.
Ст. 25. Чтоб в бесплодном звуке ум не мог понять дело. Когда слова наши невразумительны, то оные, право, назвать можно бесплодным звуком. Тогда уши слушателя, тем звуком наполнены, страждут.
Ст. 26. Не чресчур ли смело. Прилагательное смело относится к слово в предыдущем стихе 23-м.
Ст. 29. Ясная чрезмеру примета. Сиречь чрезмеру ясное описание.
Ст. 31. В жирном теле. Когда тело жирно, жилы гораздо глубже скрыты будучи, кровопущение становится труднее, и для того тогда больше осторожности требуется.
Ст. 34. И, сталь впустив. Сталью разумеется орудие лекарское, чем кровь пускают; обыкновенно, с французского lancette, мы ланцетою, сиречь копейцом, зовем.
Ст. 35. В ней. В жиле.
Ст. 36. Чтоб не проткнуть, чтоб под ней не нанесть изъяну. Чтоб жилу, сиречь, не проткнуть и, под ней коснувся артерии или натягательной жилы, не изувечить человека.
Ст. 50. Красный цвет стыда. Краска, которую стыд в лице производит.
Ст. 52. Язык проворный. Вместо весьма говорливого человека, которое несовершенство приходит от нахальчивости и лишной смелости.
Ст. 55. Когда нудимся прогнать. Когда, нашим злым склонностям сопротивляясь, ищем оные преодолеть, в таком случае смелость, благодушие и мужество особливо хвально.
Ст. 56. Иль законно рвем венцы. Или когда бьемся против неприятелей отечества и победу от них вырвать стараемся. Венец – знак победы. Не напрасно прибавлено наречие законно, ибо хитрое в наветах мужество хулы, а не хвалы достойно.
Ст. 60. Достойным похвал, себя сам не почитает. Если бы чаял себя достойным похвал, ожидал бы оные.
Ст. 61. Те свойства мои. Сиречь стыдливость и несмелость, о которых упоминал стихом 43 и 44.
Ст. 72. Медное лицо. В котором никакая премена цвета случиться не может, как в следующем стихе изъяснено.
Ст. 75. И спина гнется ему. Ему вместо его. Часто так и некрасиво дательный вместо винительного употреблять можно.
Ст. 78. Помня он досаду. Досаду, которую ему господин или слуги учинили, или грубо отказывая, или нечестно с двора сбивая, и проч.
Ст. 84. Он. Нахальчивый, сиречь, человек.
Ст. 87. И дивиться наконец. И напоследок такими поступками к тому людей приведет, что ему как умному, как важному человеку дивятся.
Ст. 88. Редко кто речи людей. Желая разуметь связность следующих стихов с предыдущими, должно бы внести после заставляет в стихе 87: для того, что редко кто речи людей и проч. Для того заставляет себе как важному и умному человеку дивиться, понеже редко кто знает или хочет весить силу слов и проч.
Ст. 99 и 100. С древле добродетели и проч. Люди уже не только по числу речей рассуждают о разуме человека, не только в том одном ошибаются, но и о всех делах человеческих погрешительно судят. Преж сего добродетель стояла в средине, теперь ее на краях чают, в которых злых нравов было место. Например, преж сего меж малодушием и продерзостию стояла храбрость, мужество, благодушие, теперь продерзость, нахальчивость за добродетель почитается.
Ст. 105. И живет в презрении скудно. Не только живет в скудости, но и в презрении. Ювенал в сатире 3 говорит:
Nil habet infelix paupertas durius in se,
Quam quod ridiculos homines facit.
<Самое худшее в жалкой нищете – это то, что она делает людей посмешищем для других.>
Ст. 109. Гоним за славой. Ищем славу по той дороге, на которой она никогда не бывала.
Ст. 111. И кажемся нагонять сами себе любы. И сами себе лаская, сами собою довольствуяся, чаем доставать славу.
Ст. 113. И наш увидим обман. Обман тут значит погрешение ума; то, что латины зовут error. Рассуждая вышеписанным образом о добродетелях, слепо рассуждаем; еще более погрешаем, когда, видя злонравия удачу, полезным и приятным оное почитаем, ибо злонравие всегда хульно и смеха достойно; удача его коротка, и, конечно, ему следует зазор, страх и скука, которая беспокойной сонести неизбежна.
Ст. 116. Порок. Злонравие, vicium.
Ст. 120. Долга малой сладости и тяжкая. Малой сладости, которую подает злонравия удача; долгая и тяжкая мука, какова есть зазор, страх и скука, приходящая от раскаяния.
Ст. 121. Что пользует множество и проч. по ст. 125. Безрассудно чрез сокращение вместо безрассудное. Кроме того, что злонравия удача недолговременна, что за нею зазор, страх и каяние, скучное по пятам следует, мало нам пользует злонравием в удивление приводить множество людей, но людей безрассудных, каков есть простой народ и ему подобные, которые, непрестанно себе самим несогласны, не могут на один час одного мнения держаться, но ветра пременчивее: теперь хвалят то, что мало спустя хулить станут.
Ст. 125 и 126. Когда честный, мудрый муж и проч. Мало пользует удача злонравия и тем еще, что хотя народ, непостоянное множество безрассудных людей, нам в той удаче дивится, всяк мудрый, сиречь благорассудый и честный человек, рдеется, стыдится, когда ни видит дела наши.
Ст. 127 по последний. Словом, добродетели кто изменил и проч. Сверх же всех показанных причин, для которых на удачу злонравия полагаться мы покойно не можем, всех важнейша тa, что императрица Анна, будучи лучший друг добродетели, знает ея слуг от изменников ея разлучать, и как тех награждает обильно, так сих ненавидит и презирает.
Добродетели истой. Истинной добродетели, какую, сиречь, стихотворец древле быть сказывал, не какову мы погрешительно почитаем.
Ст. 128. Нечистой. Скверен, Profanus. Таков, сиречь, который к священному месту, каково императорский престол, приближаться не может.
Ст. 130. От нея. От добродетели, сиречь.