«На смерть Нарышкина» Г. Державин

Падущая с небес река!
Ток светлых, беспрерывных вод!
Чья всемогущая рука,
О время! о минувший год!
Твое теченье прекратила?
Какая мгла тебя сокрыла?
Где делись дни, часы твои?
Где разновидных дел струи?

‎Являло ль солнце красоту,
Блистало ль лаврами чело,
Когда побед на высоту
Всходил Алкид? – И все прошло!
Уж не на верх теперь Альпийский
Орел склоняет свой полет,
Но в дол, под сосны Боровицки: –
Все вечности жерло пожрет.

Что было, то не придет вспять;
Проходит что, то вмиг пройдет;
Что будет впредь, – не можно знать;
И вот Нарышкина уж нет, –
Нет в доме сем храмоподобном,
Веселом, светлом, благовонном,
Где жизнь цвела, довольств полна;
Но плач и тма и тишина!

Увы! – вот тот зеленый дуб,
Вкруг коего на дерне тень,
Цветы и запах злачных куп
Граждан отвсюду в ясный день,
Как птиц, сзывали для витанья;
Где игры, шутки, резвость, смех
И дружества рукоплесканья
Звучали по следам утех.

Увы! – вот тот чертог,
Где зодчества, убранства вкус
Вели всех зрителей в восторг,
И где под сладким пеньем муз
Козловского пленяли звуки;
Где ты гостей, простерши руки,
Без всяких сборов и сует,
За дружеский сажал обед.

Увы! – вот тот изящный храм,
Где купольный, тьмозвездный свод
Осиявал из разных стран
Сбиравшийся к тебе народ;
Где ты угощевал Фелицу,
И Лель своих во плясках жертв
В цветочную вязал пленицу,
Где ты… Ах! ты лежишь тут мертв…

Ты мертв! – и все прошло? – Нет, жив!
Ты жив в сердцах твоих друзей:
Хотя печальный гроб, сокрыв,
Тебя лишил их в жизни сей;
Но ласк твоих и угощений
Живут лучи в воображеньи,
Живешь в слезах блестящих их
Ты ввек. – Се бисер чад твоих!

Придите, девы юны, нежны,
Три грацьи, отрасли его!
И, труп облобызав священный,
Оставленное от него
В приданство перло вы возьмите:
В нем клад блаженства вам сокрыт;
Глас добродушия внемлите;
Се дед из гроба говорит:

«Дела великие дивят,
Но зависть их вокруг шипит,
И добродетели темнят
Прекрасный часто страсти вид;
Но кто ни родом, ни богатством,
Ни знатным чином, а приятством
Себе почтенье заслужил,
Тот в жизни и по смерти мил».

Так, смертный! зиждет лишь отцов
Благословенье чад их дом;
А матерних проклятье слов
Преобращает все вверх дном!
Не ставь слез сирых за игрушку,
Чужих стяжаний не желай;
Брось бедному в кошель полушку,
И отвори себе тем рай.

‎Проходит наша жизнь, как миг;
Но видны и по нас следы
Дел наших добрых или злых,
Как в море за кормой бразды.
Поставим же себе предметом,
Чтоб с сим разлука наша светом,
Как прямовидность средь садов,
Была наполнена цветов.

1799 г.