«Вельможа» Г. Державин
Не украшение одежд
Моя днесь муза прославляет,
Которое, в очах невежд,
Шутов в вельможи наряжает;
Не пышности я песнь пою;
Не истуканы за кристаллом,
В кивотах блещущи металлом,
Услышат похвалу мою.Хочу достоинствы я чтить,
Которые собою сами
Умели титлы заслужить
Похвальными себе делами;
Кого ни знатный род, ни сан,
Ни счастие не украшали;
Но кои доблестью снискали
Себе почтенье от граждан.Кумир, поставленный в позор,
Несмысленную чернь прельщает;
Но коль художников в нем взор
Прямых красот не ощущает, –
Се образ ложныя молвы,
Се глыба грязи позлащенной!
И вы, без благости душевной,
Не все ль, вельможи, таковы?Не перлы перские на вас
И не бразильски звезды ясны, –
Для возлюбивших правду глаз
Лишь добродетели прекрасны,
Они суть смертных похвала.
Калигула! твой конь в Сенате
Не мог сиять, сияя в злате:
Сияют добрые дела.Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
О! тщетно счастия рука,
Против естественного чина,
Безумца рядит в господина
Или в шумиху дурака,Каких ни вымышляй пружин,
Чтоб мужу бую умудриться,
Не можно век носить личин,
И истина должна открыться.
Когда не сверг в боях, в судах,
В советах царских – сопостатов,
Всяк думает, что я Чупятов
В мароккских лентах и звездах.Оставя скипетр, трон, чертог,
Быв странником, в пыли и в поте,
Великий Петр, как некий бог,
Блистал величеством в работе:
Почтен и в рубище герой!
Екатерина в низкой доле
И не на царском бы престоле
Была великою женой.И впрямь, коль самолюбья лесть
Не обуяла б ум надменный, –
Что наше благородство, честь,
Как не изящности душевны?
Я князь – коль мой сияет дух;
Владелец – коль страстьми владею;
Болярин – коль за всех болею,
Царю, закону, церкви друг.Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
Должны быть – польза, слава, честь.А ты, второй Сарданапал!
К чему стремишь всех мыслей беги?
На то ль, чтоб век твой протекал
Средь игр, средь праздности и неги?
Чтоб пурпур, злато всюду взор
В твоих чертогах восхищали,
Картины в зеркалах дышали,
Мусия, мрамор и фарфор?На то ль тебе пространный свет,
Простерши раболепны длани,
На прихотливый твой обед
Вкуснейших яств приносит дани,
Токай – густое льет вино,
Левант – с звездами кофе жирный,
Чтоб не хотел за труд всемирный
Мгновенье бросить ты одно?Там воды в просеках текут
И, с шумом вверх стремясь, сверкают;
Там розы средь зимы цветут
И в рощах нимфы воспевают
На то ль, чтобы на всё взирал
Ты оком мрачным, равнодушным,
Средь радостей казался скучным
И в пресыщении зевал?Орел, по высоте паря,
Уж солнце зрит в лучах полдневных, –
Но твой чертог едва заря
Румянит сквозь завес червленных;
Едва по зыблющим грудям
С тобой лежащия Цирцеи
Блистают розы и лилеи,
Ты с ней покойно спишь, – а там?А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой, –
В переднюю к тебе пришедший
Принять по службе твой приказ, –
Меж челядью твоей златою,
Поникнув лавровой главою,
Сидит и ждет тебя уж час!А там – вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает,
С грудным младенцем на руках,
Покрова твоего желает.
За выгоды твои, за честь
Она лишилася супруга;
В тебе его знав прежде друга,
Пришла мольбу свою принесть.А там – на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный
Бесстрашный, старый воин тот,
Тремя медальми украшенный,
Которого в бою рука
Избавила тебя от смерти:
Он хочет руку ту простерти
Для хлеба от тебя куска.А там, – где жирный пес лежит,
Гордится вратник галунами, –
Заимодавцев полк стоит,
К тебе пришедших за долгами.
Проснися, сибарит! Ты спишь
Иль только в сладкой неге дремлешь,
Несчастных голосу не внемлешь
И в развращенном сердце мнишь:«Мне миг покоя моего
Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть – слабых душ тревога!
Нет добродетели! нет бога!» –
Злодей, увы! – И грянул гром.Блажен народ, который полн
Благочестивой веры к богу,
Хранит царев всегда закон,
Чтит нравы, добродетель строгу
Наследным перлом жен, детей,
В единодушии – блаженство,
Во правосудии – равенство,
Свободу – во узде страстей!Блажен народ! – где царь главой,
Вельможи – здравы члены тела,
Прилежно долг все правят свой,
Чужого не касаясь дела;
Глава не ждет от ног ума
И сил у рук не отнимает,
Ей взор и ухо предлагает, –
Повелевает же сама.Сим твердым узлом естества
Коль царство лишь живет счастливым, –
Вельможи! – славы, торжества
Иных вам нет, как быть правдивым;
Как блюсть народ, царя любить,
О благе общем их стараться;
Змеей пред троном не сгибаться,
Стоять – и правду говорить.О росский бодрственный народ,
Отечески хранящий нравы!
Когда расслаб весь смертных род,
Какой ты не причастен славы?
Каких в тебе вельможей нет? –
Тот храбрым был средь бранных звуков;
Здесь дал бесстрашный Долгоруков
Монарху грозному ответ.И в наши вижу времена
Того я славного Камилла,
Которого труды, война
И старость дух не утомила.
От грома звучных он побед
Сошел в шалаш свой равнодушно,
И от сохи опять послушно
Он в поле Марсовом живет.Тебе, герой! желаний муж!
Не роскошью вельможа славный;
Кумир сердец, пленитель душ,
Вождь, лавром, маслиной венчанный!
Я праведну здесь песнь воспел.
Ты ею славься, утешайся,
Борись вновь с бурями, мужайся,
Как юный возносись орел.Пари – и с высоты твоей
По мракам смутного эфира
Громовой пролети струей
И, опочив на лоне мира,
Возвесели еще царя. –
Простри твой поздный блеск в народе,
Как отдает свой долг природе
Румяна вечера заря.
Ноябрь 1794 г.
Анализ стихотворения Державина «Вельможа»
Поэтические произведения в некоторых случаях могут служить не только для эстетического удовольствия, но и интеллектуального развития. Многое о нравах и событиях конца XVIII века могут рассказать оды Гавриила Романовича Державина.
Одно из наиболее злободневных произведений поэта – стихотворение «Вельможа». В нём содержатся одновременно и поучение, и критика, и размышление на тему идеального политического устройства в России эпохи Просвещения. Оно было написано в 1794 году, и долгое время Гавриил Романович открещивался от авторства, поскольку в стихотворении весьма резко порицались деятели эпохи.
Вот, к примеру, такую метафору работы сенатских министров приводит поэт в строках оды:
Осёл останется ослом,
…
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
Конечно, именитым екатерининским вельможам такое сравнение понравиться не могло. А как поэт проходится по приближённым императрицы! Используя узнаваемые образы, эпитеты и намёки, автор рисует портрет виднейшего царского фаворита князя Г. А. Потёмкина:
А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой,
В переднюю к тебе пришедший
…
Сидит и ждёт тебя уж час.
В стихотворении приводится большое количество персонажей минувшего и настоящего. Поэт умело переплетает историю, сравнивая героев прошлого с современниками. При этом люди, прославившиеся за счёт своей жестокости, глупости и других отрицательных качеств и поступков ставятся в один ряд с гордецами, жившими во времена Державина. Так, тот же Потёмкин заслужил эпитет «второй Сарданапал» за свою тягу к праздности и любовь к пиршествам. Вельмож, которые стремятся получать награды, не делая ничего полезного, поэт сравнивает с сумасшедшим купцом Чупятовым, который изукрасил свой костюм фальшивыми орденами.
Есть, по мнению поэта, и достойные персоны. Намекая на них, Гавриил Романович использует сравнения со славными героями прошлого. Например, с римским консулом Камиллом автор сравнивает графа П. А. Румянцева-Задунайского, указывая на его имя в выражении «румяна вечера заря».
Размышляя о правильном устройстве государства, поэт предлагает свою модель. В его понимании страна предстаёт в виде организма, где царь – это голова, а чиновники выполняют функцию рук. Интересно, что похожая идея (органическая теория происхождения государства) будет сформулирована только к концу XIX века.
При всей политической актуальности ода «Вельможа» не лишена художественной ценности. В ней использованы нетривиальные эпитеты («позлащённая грязь», «душевны изящности», «бодрственный народ»), усиливающие эмоциональный накал анафоры («А там…», «Блажен народ!»). Сама композиция стихотворения внушает невольное уважение к таланту Гавриила Романовича: поэту удалось на протяжении 25 строф сохранять одну и ту же форму. Строфа представляет собой два четверостишия, первое имеет рифму вида abab, а второе – кольцевую рифму cddc.
Стоит отметить, что несмотря на то, что ода «Вельможа» написана более 200 лет назад, она по сей день не теряет остроты.
Оды ✑