«Ночь. II (Погаснул день! – и тьма ночная своды…)» М. Лермонтов

Погаснул день! – и тьма ночная своды
Небесные как саваном покрыла.
Кой-где во тьме вертелись и мелькали
Светящиеся точки,
И между них Земля вертелась наша;
На ней, спокойствием объятой тихим,
Уснуло всё – и я один лишь не́ спал.
Один я не́ спал… Страшным полусветом,
Меж радостью и горестью срединой,
Моё теснилось сердце – и желал я
Веселие или печаль умножить
Воспоминаньем о убитой жизни:
Последнее, однако, было легче!..
Вот с запада Скелет неизмеримый
По мрачным сводам начал подниматься
И звёзды заслонил собою…
И целые миры пред ним уничтожались,
И всё трещало под его шагами –
Ничтожество за ними оставалось, –
И вот приблизился к земному шару
Гигант всесильный – всё на ней уснуло,
Ничто встревожиться не мыслило – единый,
Единый смертный видел, что не дай Бог
Созданию живому видеть…
И вот он поднял костяные руки,
И в каждой он держал по человеку
Дрожащему – и мне они знакомы были, –
И кинул взор на них я – и заплакал!..
И странный голос вдруг раздался:
            «Малодушный!
Сын праха и забвения, не ты ли,
Изнемогая в муках нестерпимых,
Ко мне взывал, – я здесь: я смерть!..
Мое владычество безбрежно!..
Вот двое. Ты их знаешь – ты любил их…
Один из них погибнет. Позволяю
Определить неизбежимый жребий…
И ты умрёшь, и в вечности погибнешь –
И их нигде, нигде вторично не увидишь:
40 Знай, как исчезнет время, так и люди,
Его рожденье, – только Бог лишь вечен…
Решись, несчастный!..»
                        Тут невольный трепет
По мне мгновенно начал разливаться,
И зубы, крепко застучав, мешали
Словам жестоким вырваться из груди,
И наконец, преодолев свой ужас
К скелету, я воскликнул: «Оба! оба!..
Я верю: нет свиданья – нет разлуки!..
Они довольно жили, чтобы вечно
Продлилося их наказанье.
Ах! – и меня возьми, земного червя,
И землю раздроби, гнездо разврата,
Безумства и печали!..
Всё, всё берет она у нас обманом
И не дарит нам ничего – кроме рожденья!..
Проклятье этому подарку!..
Мы без него тебя бы не знавали,
Поэтому и тщетной, бедной жизни,
Где нет надежд – и всюду опасенья.
Да гибнут же друзья мои, да гибнут!..
Лишь об одном я буду плакать:
Зачем они не дети!..»
И видел я, как руки костяные
Моих друзей сдавили – их не стало –
Не стало даже призраков и теней…
Туманом облачился образ смерти,
И – так пошел на север. Долго, долго,
Ломая руки и глотая слёзы,
Я на Творца роптал, страшась молиться!..

1830 г.