«Первая песнь Пиндара пифическая» Г. Державин

Златая арфа Аполлона,
Подруга чернокудрых Муз!
Твоим в молчаньи звукам внемлет
Монарх веселья, пляска, лик;
Когда же, хором управляя,
Даешь к совосклицанью знак, –
Огнь быстрый, вечный, вседробящий,
Ты можешь молньи потушить!

Сидит на скипетре Зевеса
Орел, пернатых царь, и, вниз
Спустя высокопарны крылья,
Во сладостном забвеньи спит.
Приятна мгла, смежая вежды,
Главу его на перси гнет;
Бряцаньем тихим утомленный,
Чуть зыблется хребет его.

‎Свирепый Марс склоняет долу
Свое кроваво острее;
Утехой сердце упоенно,
Смягчась, пленяется его.
И самые бессмертны боги
Забав сражаются от стрел,
Какие персты Феба мещут
И нежны груди Пиерид.

Но тот, кого Зевес не любит,
Дрожит от звонких песен Муз;
Трепещет на земле и море
Вся груба, суща тварь от них;
Трепещет и Тифей стоглавый,
Воитель бывый на богов:
Навержен страшною горою,
Он в мрачном Тартаре лежит.

Килькийской оглашенной бездной
Он некогда воспитан был:
Вокруг его каменно-морский
Днесь кумский и сицильский брег
Космату грудь отягощает;
Столпом, досягшим до небес,
Держащим на себе снег вечный,
Прижат, придавлен Этной он.

Из челюстей своих извержет
Потоками всежрущий огнь,
Который днем сквозь тучи дыма
Сверкает искрами в аэр,
А ночью, вихрями крутяся,
Горящим каменным дождем,
С ужасным грохотом и ревом
В морскую глубину падет.

Не только зреть его ужасно,
Как жупел он Вулканов вверх
Горящими струит реками, –
О нем ужасен даже слух:
Как Этной к листомрачну верху
И к дну прикован цепью он,
Изъязвленным хребтом простершись,
На терновых лежит буграх.

О Зевс, горы сея властитель!
Помилуй и спаси чело
Страны, богатыя плодами,
Близ коей соименный град
Воздвиг народов поселитель
И где в ристалище герольд
Пифийском славу колесницы
Хироновой провозгласил!

Как в понт пловцы пустясь, ликуют,
Зря вздуты ветром паруса,
Надеждою их сердце льстится,
Что счастливо свой путь свершат:
Так сих торжеств начало кажет,
Что град украсясь сей, и впредь
В венце побед, во блеске новом,
Возликовствует на пирах.

‎О Феб, Лицея повелитель,
Делоса светлый царь и друг
Любимого тобой потока
Кастальских вод, с Парнасских гор
Текущих! о, услышь желанье!
Сей глас мой – и страну сию,
Героями превознесенну,
На сердце напиши твоем!

Так милостью богов единых
И в добродетелях своих
Все процветают человеки!
Блаженства лишь они дождят:
Чрез них премудрые – премудрость,
Красноречивы – сладость уст,
Могущие – их силу стяжут,
И все дары текут от них.

‎И я, исполнясь их восторгом,
Вожделевая мужа петь,
Да брошу сильною рукою
Мое выспрь медное копье,
Которое прямым полетом
Меж соподвижников моих,
Всех далей, всех быстрей промчася,
Со звуком в мету попадет.

О, да всегда к нему снисходит
И впредь веселье так, как днесь!
Осыпан счастия дарами,
Да забывает скорбь свою,
А помнит брани и победы,
Где жал он славу, цвет богов,
Где с ним никто, кроме Гелона,
Благ выше не снискал корон.

Но не тому ли уж подобен
Он древню Филоктету днесь,
На брань готову, снаряженну
По изволению Судеб,
Которого из славных воев
Первейший мужеством герой,
Толь редким посетя приветством,
И дружбою почтил своей?

Тогда, вожди как приходили
С собой его под Трою звать,
Лежал, страдая в Лемне язвой,
Снабженный луком, Фисов сын;
Хоть был бессильным, слабым, тощим,
Но он низверг Приамов град
И подвиг совершил Данаев:
Угодно было так богам.

‎Возставь, о Боже! и Хирона
Ты так с болезненна одра,
И в временах ему грядущих
Во всех желаньях даждь успех!
А ты, о Муза! колесницы
Четвероконной торжеством
Восхити дух и Диноменов:
Не чужда сыну честь отца.

Ему уж скоро возгласится
И самому мной также песнь,
Как оному державцу Этны,
Кому Хирон воздвиг сей град
Златой свободы на твердыне,
По чертежу хилийских прав;
И Гераклидов род, Памфила,
Пребыв Дорийцами доднесь,

‎Хранит Эгимовы заветы
С тех самых пор, когда, с холмов
Тагета двигшись, взял приступом,
Отторгнув от Амеклы, Пинд,
Счастливо ею завладевши,
И днесь почтеннейший сосед
Стал белоконным Тиндаридам,
И копий звуками цветет.

‎Продли, продли, Зевес, то ж счастье
И на Аменовых водах,
Да о князьях и о народе
Молва правдивая гремит!
Отцом возвышенна младого
Ты сам царя сего води,
И старца умудряй мастита
В согласьи царства содержать.

‎Молю тебя, молю, сын Хронов!
Да страшный рев военных труб
Спокойства больше не смущает,
Ни Тирян, ни Финикьян днесь.
Ты сам, Зевес, при Куме видел
Кораблегибельный позор
И оному удар подобный,
Им данный князем Сиракуз.

‎Ты зрел, как сильной он рукою
С смятенных бегством кораблей
Свергал цветущи войски в море
И Грецию от рабства спас!
Песнь благодарная Афинам
Принадлежит за Саламин:
И я хвалю, не умолкая,
Спартан за Китеронский бой.

‎О, как в сих страшных двух сраженьях
Стрелами ополченны тьмы
Надменных Персов упадали!
Как на смеющихся брегах
Водами светлыми Химеры
Звук Диноменовых сынов
Гласится мной, достойно стерших
Геройской мышцей полк врагов!

Песнь краткую, но содержащу
В себе дел более, чем слов,
Не столь хулители терзают;
Но нагруженна через край
Воображенье утомляет;
И собственных хвала граждан
Завистникам жмет тайно сердце:
Коль паче чужеземных честь!

‎Меж тем рождать приятней зависть,
Чем сожаленье нам. – И ты
Не преставай идти вслед славе:
Рулем доверья правь народ,
Суд искушай в горниле правды,
Малейшу искру от царя
Свет за большой пожар считает;
Тьмы вкруг свидетелей тебя.

‎Ревнуешь ли потомства к чести?
Будь твердым в подвигах благих
И щедрым быть не отрекайся;
Но паче, ветром парус твой
Вздувай, подобно мореходцам;
Лишь никогда, любезный мой,
Не обольщайся царедворцев
Лукавой сладостью словес.

‎Един глас памяти блаженной
Звучит за гробом, – и дела
Мужей великих воскрешает
Во летописцах и певцах.
Не умрет Креза добродетель;
Но лютый, злобный Фаларис,
Людей в воле сжигавший медном,
Не вспоминается добром.

‎Нигде о нем не звукнет арфа;
Ея не вторит юных песнь:
О! так, Хирон, вкушенье жизни
Благополучья первый дар,
Вторый же дар благая слава:
А кто стяжал их обоих,
Тому судьбы определили
Всех превосходнейший венец.

1800 г.

Перевод из Пиндара.