«Мечта (Подруга нежных Муз, посланница небес…)» К. Батюшков

Подруга нежных Муз, посланница небес,
Источник сладких дум и сердцу милых слез,
Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?
Где тот щастливый край, та мирная пустыня,
К которым ты стремишь таинственный полет?
Иль дебри любишь ты, сих грозных скал хребет,
Где ветр порывистый и бури шум внимаешь?
Иль в Муромских лесах задумчиво блуждаешь,
Когда на западе зари мерцает луч
И хладная луна выходит из-за туч?
Или, влекомая чудесным обаяньем
В места, где дышит все любви очарованьем,
Под тенью яворов ты бродишь по холмам,
Студеной пеною Воклюза орошенным?
Явись, богиня, мне, и с трепетом священным
   Коснуся я струнам,
   Тобой одушевленным!
Явися! ждет тебя задумчивый Пиит,
В безмолвии ночном сидящий у лампады;
Явись, и дай вкусить сердечныя отрады.
Любимца твоего, любимца Аонид,
И горесть сладостна бывает:
   Он в горести, мечтает.

То вдруг он пренесен во Сельмские леса,
   Где ветр шумит, ревет гроза,
Где тень Оскарова, одетая туманом,
По небу стелится над пенным океаном;
   То с чашей радости в руках,
Он с Бардами поет: и месяц в облаках,
И Кромлы шумный лес безмолвно им внимает,
И эхо по горам песнь звучну повторяет.

   Или в полночный час
   Он слышит Скальдов глас
   Прерывистый и томный.
   Зрит: юноши безмолвны,
Склоняся на щиты, стоят кругом костров,
   Зажженных в поле брани;
   И древний Царь певцов
   Простер на арфу длани.
Могилу указав, где вождь героев спит:
   – «Чья тень, чья тень, гласит
   В священном исступленьи, –
Там с девами плывет в туманных облаках?
Се ты, младый Иснель, иноплеменных страх,
   Днесь падший на сраженьи!
   Мир, мир тебе, герой!
   Твоей секирою стальной
   Пришельцы гордые разбиты!
   Но сам ты пал на грудах тел,
   Пал, витязь знаменитый,
   Под тучей вражьих стрел!..
Ты пал! И над тобой посланницы небесны,
   Валкирии прелестны,
На белых, как снега Биармии, конях,
   С златыми копьями в руках,
   В безмолвии спустились!
Коснулись до зениц копьем своим, и вновь
   Глаза твои открылись!
   Течет по жилам кровь
   Чистейшего эфира;
   И ты, бесплотный дух,
   В страны безвестны мира
   Летишь стрелой…. и вдруг –
Открылись пред тобой те радужны чертоги,
Где уготовали для сонма храбрых боги
   Любовь и вечный пир. –
При шуме горних вод и тихострунных лир,
   Среди полян и свежих сеней,
Ты будешь поражать там скачущих еленей
   И златорогих серн. –
   Склонясь на злачный дерн
   С дружиною младою
   Там снова с арфой золотою
   В восторге Скальд поет
   О славе древних лет
   Поет, и храбрых очи,
   Как звезды тихой ночи,
   Утехою блестят. –
   Но вечер притекает,
   Час неги и прохлад,
   Глас Скальда замолкает.
   Замолк – и храбрых сонм
   Идет в Оденов дом,
   Где дочери Веристы
   Власы свои душисты
   Раскинув по плечам,
   Прелестницы младые,
   Всегда полунагие,
   На пиршества гостям
   Обильны яствы носят
   И пить умильно просят
   Из чаши сладкий мед<.> –
   Так древний Скальд поет,
   Лесов и дебрей сын угрюмый:
Он щастлив, погрузясь о щастьи в сладки думы!

О сладкая Мечта! о неба дар благой!
Средь дебрей каменных, средь ужасов природы,
Где плещут о скалы Ботнические воды,
В краях изгнанников…. я щастлив был тобой.
Я щастлив был, когда в моем уединеньи,
Над кущей рыбаря, в час полночи немой,
   Раздастся ветров свист и вой
И в кровлю застучит и град и дождь осенний.
   Тогда на крылиях Мечты
   Летал я в поднебесной;
Или, забывшися на лоне красоты,
   Я сон вкушал прелестной,
И щастлив наяву, был щастлив и в мечтах!

Волшебница моя! дары твои бесценны
   И старцу в лета охлажденны,
С котомкой нищему и узнику в цепях.
Заклепы страшные с замками на дверях,
Соломы жесткий пук, свет бледный пепелища,
Изглоданный сухарь, мышей тюремных пища,
   Сосуды глиняны с водой,
   Все, все украшено тобой!…
Кто сердцем прав, того ты ввек не покидаешь:
   За ним во все страны летаешь,
И щастием даришь любимца своего.
Пусть миром позабыт! что нужды для него?
Но с ним задумчивость, в день пасмурный, осенний,
   На мирном ложе сна,
   В уединенной сени,
   Беседует одна.
   О тайных слез неизъяснима сладость!
   Что пред тобой сердец холодных радость,
   Веселий шум и блеск честей
Тому, кто ничего не ищет под луною;
   Тому, кто сопряжен душою
С могилою давно утраченных друзей!

   Кто в жизни не любил?
   Кто раз не забывался,
   Любя, мечтам не предавался,
   И щастья в них не находил?
   Кто в час глубокой ночи,
Когда невольно сон смыкает томны очи,
Всю сладость не вкусил обманчивой Мечты?
   Теперь, любовник, ты
На ложе роскоши с подругой боязливой,
Ей шепчешь о любви и пламенной рукой
Снимаешь со груди ее покров стыдливой;
Теперь блаженствуешь, и щастлив ты – Мечтой!
Ночь сладострастия тебе дает призраки,
И нектаром любви кропит ленивы маки.

Мечтание душа Поэтов и стихов.
   И едкость сильная веков
Не может прелестей лишить Анакреона;
Любовь еще горит во пламенных мечтах
      Любовницы Фаона;
   А ты, лежащий на цветах
   Меж Нимф и сельских Граций,
   Певец веселия, Гораций!
   Ты сладостно мечтал,
Мечтал среди пиров и шумных и веселых,
И смерть угрюмую цветами увенчал!
Как часто в Тибуре, в сих рощах устарелых,
   На скате бархатных лугов,
В щастливом Тибуре, в твоем уединеньи,
Ты ждал Глицерию, и в сладостном забвеньи,
Томимый негою на ложе из цветов,
При воскурении мастик благоуханных,
   При пляске Нимф венчанных,
   Сплетенных в хоровод,
   При отдаленном шуме
   В лугах журчащих вод,
   Безмолвен в сладкой думе
   Мечтал… и вдруг Мечтой
   Восторжен сладострастной,
У ног Глицерии стыдливой и прекрасной
   Победу пел любви
   Над юностью беспечной,
   И первый жар в крови,
   И первый вздох сердечной.
   Щастливец! воспевал
   Цитерския забавы,
   И все заботы славы
   Ты ветрам отдавал!

   Ужели в истинах печальных
Угрюмых Стоиков и скучных мудрецов,
   Сидящих в платьях погребальных
   Между обломков и гробов,
   Найдем мы жизни нашей сладость? –
   От них, я вижу, радость
Летит, как бабочка от терновых кустов;
Для них нет прелести и в прелестях природы;
Им девы не поют, сплетяся в хороводы;
   Для них, как для слепцов,
Весна без радости и лето без цветов…
Увы! но с юностью исчезнут и мечтанья,
   Исчезнут Граций лобызанья,
Надежда изменит, и рой крылатых снов.
   Увы! там нет уже цветов,
Где тусклый опытность светильник зажигает
И время старости могилу открывает.

Но ты – пребудь верна, живи еще со мной!
   Ни свет, ни славы блеск пустой,
Ничто даров твоих для сердца не заменит!
Пусть дорого глупец сует блистанье ценит,
Лобзая прах златый у мраморных палат; –
   Но я и щастлив и богат,
Когда снискал себе свободу и спокойство,
   А от сует ушел забвения тропой!
   Пусть будет навсегда со мной
   Завидное поэтов свойство:
Блаженство находить в убожестве, Мечтой!
   Их сердцу малость драгоценна.
   Как пчелка, медом отягченна,
   Летает с травки на цветок,
   Щитая морем – ручеёк;
Так хижину свою Поэт дворцом щитает,
      И щастлив – он мечтает!

1817 г.

Анализ стихотворения Батюшкова «Мечта»

Стихотворение «Мечта», написанное Константином Николаевичем Батюшковым в 1806 году, является примером виртуозного владения автором словом и художественным образом. Под рукой поэта русский язык становится послушным податливым материалом, который принимает самые выразительные формы по желанию мастера.

Стихотворение «Мечта» имеет несколько редакций. Первый вариант поэту не слишком понравился, поэтому произведение подверглось изменениям. Он вычеркнул некоторые слабые места, советовался с авторитетными друзьями-поэтами, например, с Жуковским, и к 1817 году стихотворение приобрело законченный вид. Этот вариант начинается словами: «Подруга нежных Муз, посланница небес…»

Уже из этой строки читатель может уловить романтическое настроение, которым проникнуто всё произведение. Его можно даже назвать одой мечте, такое оно восторженно-вдохновенное. В стихотворении поэт привлекает множество возвышенных образов, эпитетов, метафор, рисует различные сюжеты, чтобы прославить мечту. Это явление занимает в его жизни настолько значительное место, что поэт обращается к ней как к реальному существу и называет по имени с заглавной буквы – Мечта.

Мечта, по мнению поэта, – это удивительное явление. С её помощью легко перенестись в дальние края. Поэт показывает, как предаваясь грёзам, он преодолевает расстояния:
То вдруг он пренесён во Сельмские леса,
Где ветр шумит, ревёт гроза…

Кроме того, мечте подвластно и время, и сама реальность. Призвав её, автору удаётся попасть в древние времена, спеть со средневековыми бардами, увидеть битву героев из скандинавских саг и попасть с ними в Вальгаллу. Словно своими глазами поэт следит за жизнью римских авторов, обнаруживая и в ней присутствие Мечты.

Мечта помогает сохранять присутствие духа в трудную минуту. Для иллюстрации этой способности Константин Николаевич рисует картину заточения в мрачной темнице. Однако когда героя посещает Мечта, тюрьма перестаёт быть страшным местом. Поэт применяет многочисленные пышные эпитеты, чтобы показать, как ничтожно мирское перед чарами Мечты. Он называет её «сладкой», «неба даром благим», богиней. Она способна озарить даже жалкую хижину, поэтому её поэт ценит выше всех других благ и достоинств.

Стихотворное мастерство Константина Николаевича, продемонстрированное в этом стихотворении, можно сравнить с тонкой работой скульптора или ювелира. Чтобы сложить слова в изящные рифмы, поэт выбирает из множества синонимов самые точные, изменяет форму слова и использует архаичные выражения. В стихотворении встречаются такие выражения как «песнь звучну», «ветр шумит», «таинственный полет», однако даже изменённые, эти слова рисуют прекрасные картины в воображении читателя.

Современники считали, что в руках Батюшкова язык становится гибким и гармоничным. Это хорошо заметно по произведению «Мечта», в котором сплелись великолепные образы и изящные словесные обороты.