«Старый дож» А. Майков

«Ночь светла; в небесном поле
Ходит Веспер золотой;
Старый дож плывет в гондоле
догарессой молодой…»¹

Занимает догарессу
Умной речью дож седой…
Слово каждое по весу –
Что червонец дорогой…

Тешит он ее картиной,
Как Венеция, тишком,
Весь, как тонкой паутиной,
Мир опутала кругом:

«Кто сказал бы в дни Аттилы,
Чтоб из хижин рыбарей
Всплыл на отмели унылой
Этот чудный перл морей!

Чтоб, укрывшийся в лагуне,
Лев святого Марка стал
Выше всех владык – и втуне
Рев его не пропадал!

Чтоб его тяжелой лапы
Мощь почувствовать могли
Императоры, и папы,
И султан, и короли!

Подал знак – гремят перуны,
Всюду смута настает,
А к нему – в его лагуны –
Только золото плывет!..»

Кончил он, полусмеяся,
Ждет улыбки – но, глядит,
На плечо его склоняся,
Догаресса – мирно спит!..

«Всё дитя еще!» – с укором,
Полным ласки, молвил он,
Только слышит – вскинул взором –
Чье-то пенье… цитры звон…

И всё ближе это пенье
К ним несется над водой,
Рассыпаясь в отдаленье
В голубой простор морской…

Дожу вспомнилось былое…
Море зыбилось едва…
Тот же Веспер… «Что такое?
Что за глупые слова!» –

Вздрогнул он, как от укола
Прямо в сердце… Глядь, плывет,
Обгоняя их, гондола,
Кто-то в маске там поет:

«С старым дожем плыть в гондоле.
Быть его – и не любить…
И к другому, в злой неволе,
Тайный помысел стремить…

Тот другой – о догаресса! –
Самый ад не сладит с ним!
Он безумец, он повеса,
Но он – любит и любим!..»

Дож рванул усы седые…
Мысль за мыслью, целый ад,
Словно молний стрелы злые,
Душу мрачную браздят…

А она – так ровно дышит,
На плече его лежит…
«Что же?.. Слышит иль не слышит?
Спит она или не спит?!.»

1887, 1888
Сборник «Картины». Раздел «Века и народы».

¹ Эти четыре строчки найдены в бумагах Пушкина, как начало чего-то. Да простит мне тень великого поэта попытку угадать: что же было дальше?