«В Городце в 1263 году» А. Майков

               Ночь на дворе и мороз.
Месяц – два радужных светлых венца вкруг него…
     По небу словно идет торжество;
В келье ж игуменской зрелище скорби и слез…

Тихо лампада пред образом Спаса горит;
Тихо игумен пред ним на молитве стоит;
          Тихо бояре стоят по углам;

Тих и недвижим лежит, головой к образам,
     Князь Александр, черной схимой покрыт…
Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!
Слышится в келье порой лишь болящего бред.
     Тихо лампада пред образом Спаса горит…
     Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
Сон ли проходит пред ним, иль видений таинственных цепь –
     Видит он: степь, беспредельная бурая степь…
     Войлок разостлан на выжженной солнцем земле.
          Видит: отец! смертный пот на челе,
          Весь изможден он, и бледен, и слаб…
          Шел из Орды он, как данник, как раб…
     В сердце, знать, сил не хватило обиду стерпеть…
     И простонал Александр: «Так и мне умереть…»

     Тихо лампада пред образом Спаса горит…
     Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
     Видит: шатер, дорогой, златотканый шатер…
     Трон золотой на пурпурный поставлен ковер…
     Хан восседает средь тысячи мурз и князей…
     Князь Михаил1 перед ставкой стоит у дверей…
     Подняты копья над княжеской светлой главой…
          Молят бояре горячей мольбой…
     «Не поклонюсь истуканам вовек», – он твердит…
          Миг – и повержен во прах он лежит…
     Топчут ногами и копьями колют его…
     Хан, изумленный, глядит из шатра своего…
     Князь отвернулся со стоном и, очи закрыв,
«Я ж, – говорит, – поклонился болванам, чрез огнь я прошел,
          Жизнь я святому венцу предпочел…
          Но, – на Спасителя взор устремив, –
          Боже! ты знаешь – не ради себя –
Многострадальный народ свои лишь паче души возлюбя!..»
          Слышат бояре и шепчут, крестясь:
               «Грех твой, кормилец, на нас!»

     Тихо лампада пред образом Спаса горит…
     Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит.
     Снится ему Ярославов в Новгороде двор…
          В шумной толпе и мятеж, и раздор…
          Все собралися концы и шумят…
     «Все постоим за святую Софию, – вопят, –
     Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы…
          Немцам и шведам страшней нет грозы…
          Сам ты водил нас, и Биргер твое
          Помнит досель на лице, чай, копье!..
     Рыцари, – памятен им пооттаявший лед!..
     Конница словно как в море летит кровяном!..
          Бейте, колите, берите живьем
          Лживый, коварный, пришельческий род!..
               Нам ли баскаков пустить
          Грабить казну, на правеж нас водить?
     Злата и серебра горы у нас в погребах, –
          Нам ли валяться у хана в ногах!
     Бей их, руби их, баскаков поганых, татар!..»
     И разлилася река, взволновался пожар…
          Князь приподнялся на ложе своем;
               Очи сверкнули огнем,
     Грозно сверкнули всем гневом высокой души, –
               Крикнул: «Эй вы, торгаши!
          Бог на всю землю послал злую мзду.
Вы ли одни не хотите его покориться суду?
Ломятся тьмами ордынцы на Русь – я себя не щажу,
          Я лишь один на плечах их держу!..
          Бремя нести – так всем миром нести!
     Дружно, что бор вековой, подыматься, расти,
          Веруя в чаянье лучших времен, –
          Всё лишь вконец претерпевый – спасен!..»

     Тихо лампада пред образом Спаса горит…
     Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит.
     Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним…
     Видит он: облитый словно лучом золотым,
          Берег Невы, где разил он врага…
Вдруг возникает там город… Народом кишат берега…
     Флагами веют цветными кругом корабли…
     Гром раздается; корабль показался вдали…
     Правит им кормчий с открытым высоким челом…
               Кормчего все называют царем…
     Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,
     Звон раздается, священные гимны поют…
     Крышу открыли… Царь что-то толпе говорит…
     Вот перед гробом земные поклоны творит…
     Следом – все люди идут приложиться к мощам…
               В гробе ж, – князь видит, – он сам…

     Тихо лампада пред образом Спаса горит…
               Князь неподвижен лежит…
     Словно как свет над его просиял головой –
          Чудной лицо озарилось красой,
Тихо игумен к нему подошел и дрожащей рукой
          Сердце ощупал его и чело –
     И, зарыдав, возгласил: «Наше солнце зашло!»

1875 г.
Сборник «Картины». Раздел «Отзывы истории».

* Городец на Волге; там умер на возвратном пути из Орды в. к. Александр Ярославин Невский в 1263 году.
¹ Кн. Михаил Черниговский.