«Ялта – Севастополь» В. Маяковский

Пустяшный факт –
                                  а вот пожалте!
И месяцы
                  даже
                           его не истопали.
С вечера
                 в Ялте
ждал «Севастополя».
Я пиво пил,
                    изучал расписание,
охаживал мол,
                          залив огибающий,
углублялся
                    в круги
                                 для спасания
погибающих.
Всю ночь прождали.
                                    Солнце взвалив,
крымское
                 утро
                         разинулось в зное.
И вот
          «Севастополь»
                                      вылез в залив,
спокойный,
                    как заливное.
Он шел,
              как собака
                                 к дичи подходит;
вползал,
               как ревматик
                                      вползает на койку.
Как будто
                 издевается пароходик,
на нас
           из залива
                            делая стойку.
Пока
         прикрутили
                             канатом бока,
машина
              маслом
                            плевалась мило.
Потом
            лебедкой
                             спускали быка –
ревел,
           возможно
                             его прищемило.
Сошел капитан.
                           Продувная бестия!
Смотрел
                на всё
                           невинней овцы.
Я тыкал
              мандат,
                           прикрывая
                                              «Известия»
и упирая
               на то, что «ВЦИК».
Его
       не проведешь на мандате –
бывали
             всякие
                         за несколько лет!
– Идите
                направо,
                               червонец дайте,
а вам
          из кассы
                          дадут билет. –
У самого лег
                       у котла
                                    на наре.
Варили
             когда-нибудь
                                    вас
                                          в самоваре?
А если нет,
                   то с подобным неучем
нам
       и разговаривать не о чем.
Покойнице
                   бабушке б
                                      ехать в Батум –
она – так да –
                            недурно поспала бы.
В поту
бегу
        на ветер палубы.
Валялась
                 без всяких классов,
горою
           мяса,
                     костей
                                 и жира,
разваренная масса
пассажиров.
А между ними
                          две,
                                  в моционе,
оживленнейшие дамочки.
Образец –
                     дореволюционный!
Ямки и щечки,
                         щечки и ямочки.
Спросил капитана:
                              – Скажите, как звать их?
Вот эти вот
                     две
                            моркови? –
– Левкович,
                      которая порозоватей,
а беленькая –
                           Беркович.
Одна говорила:
                           – Ну и насели!
И чистая
                публика
                              не выделена!
Когда
           на «Дофине» сидела
                                                 в Марселе –
французы сплошь!
                                  Удивительно! –
Сидел
            на борту
                            матрос лохматина,
трубе
          корабельной
                                  под рост.
Услышал,
                 обдумал,
                                 ругнулся матерно
и так
         сказал
                     матрос:
– Флотишко
                       белые сперли
                                                до тла!
Угнали.
             У нас –
                            ни кляпа!
Для нашей
                   галоши
                                дыры котла
сам
       собственноручно клепал.
Плывет плоховато –
                                      комода вроде.
На этих
              дыни возили раньше нам.
Два лета
                работал я
                                  в Райкомводе.
В Одессе
                  стоит иностранщина.
Не пароходы,
                        а бламанже!
У нас
         в кочегарках
                               от копоти залежь,
а там работай
                         хоть в паре манжет –
старайся,
                 и то не засалишь.
Конечно,
                помягше
                               для нежных задов,
но вот что,
                   мои мамаши:
здесь тише,
                     здесь тверже,
                                              здесь хуже –
                                                                        зато
н-а-ш-е!
Эх,
      только были бы тут рубли –
Европа
             скупая гадина, –
уж мы б
               понастроили б нам корабли
– громадина!
Чтоб мачта
                    спичкой казалась
                                                   с воды,
а с мачты –
                       море в овчину.
Тады
катай
          хоть на даровщину! –
Не знаю,
                сколько это узлов
плелись,
                не быстрей комода.
И в Черное море
                               плюнул зло
моряк
           из Райкомвода.

1924 г.

Стихотворение также выходило под названием «Ялта – Новороссийск».