«Две Москвы» В. Маяковский

Когда автобус,
                        пыль развеяв,
прет
       меж часовен восковых,
я вижу ясно:
                    две их,
их две в Москве –
                              Москвы.

1

Одна –
             это храп ломовий и скрип.
Китайской стены покосившийся гриб.
Вот так совсем
                        и в седые века
здесь
         ширился мат ломовика.
Вокруг ломовых бубнят наобум,
что это
            бумагу везут в Главбум.
А я убежден,
                     что, удар изловча,
добро везут,
                    разбив половчан.
Из подмосковных степей и лон
везут половчанок, взятых в полон.
А там,
          где слово «Моссельпром»
под молотом
                    и под серпом,
стоит
         и окна глазом ест
вотяк,
         приехавший на съезд,
не слышавший,
                         как печенег,
о монпансье и ветчине.
А вбок
           гармошка с пляскою,
пивные двери лязгают.
Хулиганьё
                 по кабакам,
как встарь,
                 друг другу мнут бока.
А ночью тишь,
                       и в тишине
нет ни гудка,
                    ни шины нет…
Храпит Москва деревнею,
и в небе
             цвета крем
глухой старухой древнею
суровый
             старый Кремль.

2

Не надо быть пророком-провидцем,
всевидящим оком святейшей троицы,
чтоб видеть,
                    как новое в людях роится,
вторая Москва
                       вскипает и строится.
Великая стройка
                          уже начата.
И в небо
              лесами идут
там
      почтамт,
здесь
         Ленинский институт.
Дыры
         метровые
                        потом политы,
чтоб ветра быстрей
                                под землей полетел,
из-под покоев митрополитов
сюда чтоб
                вылез
                         метрополитен.
Восторженно видеть
                                рядом и вместе
пыхтенье машин
                           и пыли пласты.
Как плотники
                     с небоскреба «Известий»
плюются
              вниз
                     на Страстной монастырь.
А там,
          вместо храпа коней от обузы
гремят грузовозы,
                            пыхтят автобусы.
И кажется:
                 центр-ядро прорвало
Садовых кольцо
                          и Коровьих валов.
Отсюда
            слышится и мне
шипенье приводных ремней.
Как стих,
              крепящий болтом
разболтанную прозу,
завод «Серпа и Молота»,
завод «Зари»
                     и «Розы».
Растет представленье
                                   о новом городе,
который
             деревню погонит на корде.
Качнется,
               встанет,
                            подтянется сонница,
придется и ей
                      трактореть и фордзониться.
Краснеет на шпиле флага тряпица,
бессонен Кремль,
                            и стены его
зовут работать
                        и торопиться,
бросая
           со Спасской
                               гимн боевой.

1926 г.