«Колдунья (Колдунья, мне странно так видеть тебя…)» К. Бальмонт

She who must be obeyed.
R. Haggard¹

– Колдунья, мне странно так видеть тебя.
     Мне люди твердили, что ты
Живешь – беспощадно живое губя,
     Что старые страшны черты:
Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя,
     И вся ты полна красоты. –

«Кто так говорил, может, был он и прав:
     Жила я не годы, – всегда.
И много безумцев, свой ум потеряв,
     Узнали все пытки, – о, да!
Но я как цветок расцветаю меж трав,
     И я навсегда – молода».

– Колдунья, Колдунья, твой взор так глубок,
     Я вижу столетья в зрачках.
Но ты мне желанна. Твой зыбкий намек
     В душе пробуждает не страх.
Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,
     А там – пусть терзаюсь в веках. –

«Вот это откроет блаженство для нас,
     Такие слова я люблю.
И если ты будешь бессмертным в наш час,
     Я счастие наше продлю.
Но, если увижу, что взор твой погас,
     Я тотчас тебя утоплю».

Я слился с Колдуньей, всегда молодой,
     С ней счастлив был счастьем богов.
Часы ли, века ли прошли чередой?
     Не знаю, я в бездне был снов.
Но как рассказать мне о сладости той?
     Не в силах. Нет власти. Нет слов.

– Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла,
     Но видишь, я светел, как ты.
Мне ведомы таинства Блага и Зла,
     Не знаю лишь тайн Красоты.
Скажи мне, как ткани свои ты сплела,
     И как ты зажгла в них цветы? –

Колдунья взглянула так страшно-светло.
     «Гляди в этот полный стакан».
И что-то, как будто, пред нами прошло,
     Прозрачный и быстрый туман.
Вино золотое картины зажгло,
     Правдивый возник в нем обман.

Как в зеркале мертвом, в стакане вина
     Возник упоительный зал.
Колдунья была в нем так четко видна,
     На ткани весь мир оживал.
Сидела она за станком у окна,
     Узор за узором вставал.

Не знаю, что было мне страшного в том,
     Но только я вдруг побледнел.
И страшно хотелось войти мне в тот дом,
     Где зал этот пышный блестел.
И быть как Колдунья, за странным станком,
     И тот же изведать удел.

Узор за узором живой Красоты
     Менялся все снова и вновь.
Слагались, горели, качались цветы,
     Был страх в них, была в них любовь.
И между мгновеньями в ткань с высоты
     Пурпурная падала кровь.

И вдруг я увидел в том светлом вине,
     Что в зале ковры по стенам.
Они изменялись, почудилось мне,
     Подобно причудливым снам.
И жизнь всем владела на левой стене,
     Мир справа был дан мертвецам.

Но что это, что там за сон бытия?
     Войною захваченный стан.
Я думал, и мысль задрожала моя,
     Рой смертных был Гибели дан.
Там были и звери, и люди, и я! –
     И я опрокинул стакан.

Что сделал потом я? Что думал тогда?
     Что было, что стало со мной?
Об этом не знать никому никогда
     Во всей этой жизни земной.
Колдунья, как прежде, всегда – молода,
     И разум мой – вечно с весной.

Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман
     Мне страшную тайну твою.
И красные ткани средь призрачных стран
     Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящий стакан
     За жизнь, за Колдунью я пью!

Сборник «Только любовь» (1903). Раздел «Цветные ткани».

¹ Та, что должна быть послушной. Р. Хаггард (англ.).