«На постоялом дворе» Н. Некрасов

Вступили кони под навес,
Гремя бесчеловечно.
Усталый, я с телеги слез,
Ночлегу рад сердечно.

Спрыгнули псы; задорный лай
Наполнил всю деревню;
Впустил нас дворник Николай
В убогую харчевню.

Усердно кушая леща,
Сидел уж там прохожий
В пальто с господского плеча.
«Спознились, сударь, тоже?» –

Он, низко кланяясь, сказал.
– Да, нынче дни коротки. –
Уселся я, а он стоял. –
Садитесь! выпьем водки! –

Прохожий выпил рюмки две
И разболтался сразу:
«Иду домой… а жил в Москве…
До царского указу

Был крепостной: отец и дед
Помещикам служили.
Мне было двадцать восемь лет,
Как волю объявили;

Наш барин стал куда как лих,
Сердился, придирался.
А перед самым сроком стих,
С рабами попрощался,

Сказал нам: «Вольны вы теперь, –
И очи помутились. –
Идите с богом!» Верь не верь,
Мы тоже прослезились,

И потянулись кто куда…
Пришел я в городишко,
А там уж целая орда
Таких же – нет местишка!

Решился я идти в Москву,
В конторе записался,
И вышло место к Покрову.
Не барин – клад попался!

Сначала, правда, злился он.
Чем больше угождаю,
Тем он грубей: прогонит вон…
За что?.. Не понимаю!

Да с ним, как я смекнул поздней,
Знать надо было штучку:
Сплошал – сознайся поскорей,
Не лги, не чмокай в ручку!

Не то рассердишь: «Ермолай!
Опомнись! как не стыдно!
Привычки рабства покидай!
Мне за тебя обидно!

Ты человек! ты гражданин!
Знай: сила не в богатстве,
Не в том – велик ли, мал ли чин,
А в равенстве и братстве!

Я раболепства не терплю,
Не льсти, не унижайся!
Случиться может: сам вспылю –
И мне не поддавайся!..»

Работы мало, да и той
Сам половину правил,
Я захворал, – всю ночь со мной
Сидел – пиявки ставил;

За каждый шаг благодарил.
С любовью, не со страхом
Три года я ему служил –
И вдруг пошло всё прахом!

Однажды он сердитый встал,
Порезался, как брился,
Всё не по нем! весь день ворчал
И вдруг совсем озлился.

Костит!.. – Потише, господин! –
Сказал я, вспыхнув тоже.
«Как! что?.. Зазнался, хамов сын!» –
И хлоп меня по роже!

По старой памяти, я прочь,
А он за мной – бедовый!..
«Так вот, – продумал я всю ночь, –
Каков он – барин новый!

Такие речи поведет,
Что слушать любо-мило,
А кончит тем же, что прибьет!
Нет, прежде проще было!

Обидно! Я его считал
Не барином, а братом…»
Настало утро – не позвал;
Свернувшись под халатом,

Стонал как раненый весь день,
Не выпил чашки чаю…
А ночью барин словно тень
Прокрался к Ермолаю;

Вперед уставился лицом:
«Ударь меня скорее!
Мне легче будет!.. (Мертвецом
Глядел он, был белее

Своей рубахи.) Мы равны,
Да я сплошал… я знаю…
Как быть? сквитаться мы должны…
Ударь!.. Я позволяю.

Не так ли, друг? Скорее хлоп
И снова правы, святы…»
– Не так! Вы барин – я холоп,
Я беден, вы богаты!

(Сказал я.) Должен я служить,
Пока стает терпенья,
И я служить готов… а бить
Не буду… с позволенья!.. –

Он всё свое, а я свое,
Спор долго продолжался,
Смекнул я: тут мне не житье!
И с барином расстался.

Иду покамест в Арзамас,
Там у меня невеста…
Нельзя ли будет через вас
Достать другое место?..»

1874 г.

Из цикла «Ночлеги».