«Пиршество Александра, или Сила гармонии» В. Жуковский

По страшной битве той, где царь Персиды пал,
Оставя рать, венец и жизнь в кровавом поле,
         Возвышен восседал,
         В сиянье на престоле,
      Красою бог, Филиппов сын.
      Кругом – вождей и ратных чин;
      Венцами роз главы увиты:
Венец есть дар тебе, сын брани знаменитый!
      Таиса близ царя сидит,
      Любовь очей, востока диво;
      Как роза – юный цвет ланит,
      И полон страсти взор стыдливый.
         Блаженная чета!
         Величие с красою!
         Лишь бранному герою,
Лишь смелому в боях наградой красота!

И зрелся Тимотей среди поющих клира;
      Летали персты по струнам;
Как вихорь, мощный звон стремился к небесам;
      Звучала радостию лира.

      От Зевса песнь ведет певец:
      «О власть любви! Богов отец,
      Свои покинув громы, с трона,
      Под дивным образом дракона,
      Нисходит в мир; дугами вьет
      Огнечешуйчатый хребет;
      В нем страсти пышет вожделенье;
К Олимпии летит, к грудям ее приник,
Обвил трикраты стан – и вот Зевесов лик!
Вот новый царь земле! Зевесово рожденье!»

И строй внимающих восторгов распален;
Клич шумный: царь наш бог! И стар и млад воспрянул.
И звучно: царь наш бог! – по сводам отзыв грянул.
         Царь славой упоен;
         Зрит звезды под стопою;
         И мыслит: он – Зевес;
         И движет он главою,
      И мнит – подвигнул свод небес.

Хвалою Бахуса воспламенились струны:
      «Грядет, грядет веселый бог,
      Всегда прекрасный, вечноюный.
      Звучи, кимвал; раздайся, рог;
      Наш Бахус светлый, сановитый;
      Как пурпур, пламенны ланиты;
      Звучи, труба! грядет, грядет!
      Из кубков пена с шумом бьет;
      Кипит в ней пламень сладострастный.
      Пей, воин! дар тебе сосуд.
         О, Вакха дар бесценный!
         Вином воспламененный,
      Забудь, сын брани, бранный труд».

      И царь, волнуем струн игрою,
      В мечтах сзывает рати к бою;
      Трикраты враг сраженный им сражен;
      Трикраты пленный брошен в плен.

Певец зрит гнева пробужденье
В сверкании очей, во пламени ланит;
И небу и земле грозящу ярость зрит..
Он струны укротил; их заунывно пенье;
Едва ласкает слух задумчивый их глас,
И жалость на струнах смиренных родилась.
Он Дария поет: «Царь добрый! Царь великий!
Кто равен с ним?.. Но рок свой грозный суд послал;
         Он пал, он страшно пал;
         Нет Дария-владыки.
      В кипящей зыблется крови;
      От всех забыт в ужасной доле;
      Нет в мире для него любви;
      Хладеет на песчаном поле;
      Где друг – глаза его смежить
      И прахом сирую главу его покрыть?»

      Сидел герой с поникшими очами;
      Он мыслию прискорбной пробегал
      Стези судьбы, играющей царями;
      За вздохом вздох из груди вылетал,
      И пролилась печаль его слезами.

      И дивный песнопевец зрит,
      Что жар любви уже горит
      В душе, вкусившей сожаленья, –
      И песнь взыграл он наслажденья:
      «Проснись, лидийский брачный глас;
      Проникни душу, пламень сладкий;
      О витязь! жизнь – крылатый час;
      Мы радость ловим здесь украдкой;
      Летучей пены клуб златой,
      Надутый пышно и пустой –
      Вот честь, надменных душ забава;
      Народам казнь героев слава.
      Спеши быть счастлив, бог земной;
      Таиса, цвет любви, с тобой;
      К тебе ласкается очами;
      В груди желанья тайный жар,
      И дышит страсть ее устами.
      Вкуси любовь – бессмертных дар».
Восстал от сонма клич, и своды восстенали:
«Хвала и честь любви! певцу хвала и честь!»
      И полон сладостной печали,
Очей не может царь задумчивых отвесть
      От девы, страстью распаленной;
Блажен своей тоской; что взгляд, то нежный вздох;
Горит и гаснет взор, желаньем напоенный,
И, томный, пал на грудь Таисы полубог.

Но струны грянули под сильными перстами,
Их страшный звон, как с треском падший гром;
Звучней, звучней… поднялся царь; кругом
      Он бродит смутными очами;
      Разрушен неги сладкий сон;
      Исчезла прелесть вожделенья,
И слух его разит тяжелый, дикий стон:
         «Сын брани, мщенья! мщенья!
      Покорствуй гневу Эвменид;
      Се девы казни! страшный вид!
      Смотри! смотри! меж волосами
      Их змеи страшные шипят,
      Сверкают грозными очами,
      Зияют, жалами блестят…
      Но что? Там бледных теней лики;
      Воздушный полк на облаках;
      Несутся… светочи в руках;
      Их грозен вид; их взоры дики;
То воины твои… сраженным в битве нет
      Последней дани погребенья;
      Пустынный вран их трупы рвет,
         И воют: мщенья! мщенья!
Бежит от их огней пожар по небесам;
Бедой на Персеполь их гневны очи блещут;
         Туда погибель мещут;
К мечам! Бойницы в прах! Огню и дом и храм!..»

      И сонмы всколебались к брани;
      На щит и меч упали длани;
И царь погибельный светильник воспалил.
О горе, Персеполь! грядет владыка сил;
         Таиса, вождь герою,
Елена новая, зажжет другую Трою.

Так древней лиры глас – когда еще молчал
         Орга́на мех чудесный –
      Перстам послушный, оживлял
В душе восторг, и гнев, и чувства жар прелестный.
Но днесь другую жизнь гармонии дала
      Сесилия, творец органа.
Бессмертным вымыслом художница слила
Протяжность с быстротой, звон лиры, гром тимпана
И пенье нежных флейт. О древних лет певец,
Клади к ее стопам заслуг твоих венец…
      Но нет! вы равны вдохновеньем!
      Им смертный к небу вознесен;
      На землю ангел низведен
      Ее чудесным сладкопеньем! 

<1812>

Перевод стихотворения Драйдена. Название в оригинале: «Alexander’s Feast; or, the Power of Music».