«Письма к музе – Письмо 2-е. (Ты как будто знала, муза…)» Я. Полонский

Письмо 2-е

* * *

Ты как будто знала, муза,
Что, влекомы и теснимы
Жизнью, временем, с латынью
Далеко бы не ушли мы.

Вечный твой Парнас, о муза,
Далеко не тот, где боги
Наслаждались и ревниво
К бедным смертным были строги.

И, восстав от сна, ни разу
Ты на девственные плечи
Не набрасывала тоги,
Не слыхала римской речи,

И про римский Капитолий
От меня ж ты услыхала
В день, когда я за урок свой
Получил четыре балла.

Вместе мы росли, о муза!
И когда я был ленивый
Школьник, ты была малюткой
Шаловливо-прихотливой.

И уж я не знаю, право
(Хоть догадываюсь ныне),
Что ты думала, когда я
Упражнял себя в латыни?

Я мечтал уж о Пегасе, –
Ты же, резвая, впрягалась
Иногда в мои салазки
И везла меня, и мчалась –

Мчалась по сугробам снежным
Мимо бани, мимо сонных
Яблонь, лип и низких ветел,
Инеем, посеребренных,

Мимо старого колодца,
Мимо старого сарая,
И пугливо сердце билось,
От восторга замирая.

Иногда меня звала ты
Слушать сказки бедной няни,
На скамье с своею прялкой
Приютившейся в чулане.

Но я рос, и вырастала
Ты, волшебная малютка.
Дерзко я глядел на старших,
Но с тобой мне стало жутко.

В дни экзаменов бывало,
Не щадя меня нимало,
Ты меня терзала, муза, –
Ты мне вирши диктовала.

В дни, когда, кой-как осилив
Энеиду, я несмело
За Горациевы оды
Принимался, – ты мне пела

Про широку степь, – манила
В лес, где зорю ты встречала,
Иль поникшей скорбной тенью
Меж могильных плит блуждала.

Там, где над обрывом белый
Монастырь и где без окон
Терем Олега, – мелькал мне
На ветру твой русый локон.

И нигде кругом – на камнях –
Римских букв не находил я
Там, где мне мелькал твой локон,
Там, где плакал и любил я.

В дни, когда над Цицероном
Стал мечтать я, что в России
Сам я буду славен в роли
Неподкупного витии, –

Помнишь, ты меня из классной
Увела и указала
На разлив Оки с вершины
Исторического вала.

Этот вал, кой-где разрытый,
Был твердыней земляною
В оны дни, когда рязанцы
Бились с дикою ордою; –

Подо мной таились клады,
Надо мной стрижи звенели,
Выше – в небе – над Рязанью –
К югу лебеди летели,

А внизу виднелась будка
С алебардой, мост да пара
Фонарей, да бабы в кичках
Шли ко всенощной с базара.

Им навстречу с колокольни
Несся гулкий звон вечерний;
Тени шире разрастались –
Я крестился суеверней…

Побледнел твой лик, и, помню,
Ты мне на ухо пропела:
«Милый мой! скажи, какая
Речь в уме твоем созрела?

О, вития! здесь не форум –
Здесь еще сердцам народа
Говорит вот этот гулкий
Звон церковный, да природа…

Здесь твое – quousque tandem
Будет речью неуместной,
И едва ль понятен будет
Стих твой – даже благовестный!»

Время шло – и вот из школы
В жизнь ушел я, и объяла
Тьма меня; ни ты, о муза,
Друг мой, свет мой, не отстала.

Помнишь, – молодо-беспечны
И отверженно-убоги,
За возами шли мы полем
Вдоль проселочной дороги, –

Нас охватывали волны
Простывающего жара,
Лик твой рдел в румяном блеске
Вечереющего пара,

И не юною подругой,
И не девушкой любимой –
Божеством ты мне казалась,
Красотой невыразимой.

Я молчал – ты говорила:
«Нашу бедную Россию
Не стихи спасут, а вера
В божий суд или в мессию.

И не наши Цицероны,
Не Горации – иная
Вдохновляющая сила, –
Сила правды трудовая

Обновит тот мир, в котором
Славу добывают кровью, –
Мир с могущественной ложью
И с бессильною любовью»…

С той поры, мужая сердцем,
Постигать я стал, о муза,
Что с тобой без этой веры
Нет законного союза…

1877 г.