«Последняя мысль Прометея» К. Бальмонт

Благородному борцу
Петру Федоровичу Николаеву

   Вдали от блеска дня, вдали от шума,
   Я жил не год, не два, а сотни лет
   Тюремщик злой всегда молчал угрюмо,
   Он мне твердил одно лишь слово – «Нет».
   И я забыл, что в мире дышит свет,
   И я забыл, что значат звуки смеха,
   Я ждал чего-то ждал – хоть новых бед.
   И мне одна была дана утеха: –
Крича, будить в тюрьме грохочущее эхо.

   В уме вставали мысли прежних дней,
   И гасли вновь, как беглые зарницы,
   Как проблески блуждающих огней,
   Как буквы строк сжигаемой страницы
   И вместо них тянулись вереницы
   Насмешливых кроваво-смутных снов;
   Как хищные прожорливые птицы,
   Как полчища уродливых врагов,
Неслись они ко мне на звон моих оков.

   И все же в этой черной тьме изгнанья
   Зажегся блеск, зажегся, наконец;
   Кипучие и жгучие страданья
   Взлелеяли сверкающий венец,
   И первый луч смеялся, как гонец
   Моей весны, душистого рассвета;
   Со вздохом я приветствовал конец
   Ночной тоски в пустыне без ответа,
И видел взгляд любви, и слышал гул привета.

   И вот я вновь живу среди людей,
   Под Солнцем ослепительно-лучистым.
   И вижу я детей, моих детей,
   Внимаю в полдень птичкам голосистым,
   Роптанью трав, струям кристально-чистым. –
   Но я опять вернулся бы в тюрьму,
   К уступам скал, безжизненным и мглистым,
   Когда бы знал, что, выбрав скорбь и тьму,
Я с чьей-нибудь души тяжелый грех сниму!

Сборник «В безбрежности» (1895). Раздел «Между ночью и днём».