«У гроба Грозного» А. Майков

Средь царственных гробов в Архангельском соборе
На правом клиросе есть гроб. При гробе том
Стоишь невольно ты с задумчивым челом
И с боязливою пытливостью во взоре…
Тут Грозный сам лежит!.. Последнего суда,
Ты чуешь, что над ним судьба не изрекала;
Что с гроба этого тяжелая опала
Еще не снята; что, быть может, никогда
На свете пламенней души не появлялось…
Она – с алчбой добра – весь век во зле терзалась,
И внутренним огнем сгорел он… До сих пор
Сведен итог его винам и преступленьям;
Был спрос свидетелей; поставлен приговор, –
Но нечто высшее всё медлит утвержденьем,
Недоумения толпа еще полна,
И тайной облечен досель сей гроб безмолвный…
Вот он!.. Иконы вкруг. Из узкого окна
В собор, еще святых благоуханий полный,
Косой вечерний луч на темный гроб упал
Узорной полосой в колеблющемся дыме…
О, если б он предстал – теперь – в загробной схиме,
И сам, как некогда, народу речь держал:
«Я царство создавал – и создал, и доныне, –
Сказал бы он, – оно стоит – четвертый век…
Судите тут меня. В паденьях и гордыне
Ответ мой – господу: пред ним – я человек,
Пред вами – царь! Кто ж мог мне помогать?.. Потомки
Развенчанных князей, которым резал глаз
Блеск царского венца, а старых прав обломки
Дороже были клятв и совести?.. Держась
За них, и Новгород: что он в князьях, мол, волен!
К Литве, когда Москвой стеснен иль недоволен!
А век тот был. когда венецианский яд,
Незримый как чума, прокрадывался всюду:
В письмо, в причастие, ко братине и к блюду…
Княгиня – мать моя – как умерла? Молчат
Княжата Шуйские… Где Бельский? Рать сбирает?
Орудует в Крыму и хана подымает!
Под Серпуховом кто безбожного навел
На своего царя и указал дорогу?
Мстиславский? Каешься?.. А Курбский? Он ушел!
«Не мыслю на удел», – клянется мне и богу,
А пишется в Литве, с панами не таясь,
В облыжных грамотах как «Ярославский князь»!
Клевещет – на кого ж? На самоё царицу –
Ту чистую, как свет небесный, голубицу!..
Всё против!.. Что же я на царстве?.. Всем чужой?..
Идти ль мне с посохом скитаться в край из края?
Псарей ли возвести в боярство – и покой
Купить, им мерзости творить не возбраняя,
И ненавистью к ним всеобщей их связать
С своей особою?.. Ответ кто ж должен дать
За мерзость их, за кровь?.. Покинутый, болящий,
Аз – перед господом – аз – аки пес смердящий
В нечестьи и грехе!..
                           Но царь пребыл царем.
Навеки утвердил в народе он своем,
Что пред лицом царя, пред правдою державной
Потомок Рюрика, боярин, смерд – все равны,
Все – сироты мои…
                         И царство создалось!
Но моря я хотел! Нам нужно насажденье
Наук, ремесл, искусств, всё с боя брать пришлось!
Весь Запад завопил; опасно просвещенье
Пустить в Московию! Сам кесарь взор возвел
Тревожно на небо: двуглавый наш орел
Уже там виден стал, и занавесь упала,
И царство новое пред их очами встало…

Оно не прихотью явилося на свет.
В нем не одной Руси спасения завет:
В нем церкви истинной хоругвь, и меч, и сила!
Единоверных скорбь, чтоб быть ему, молила –
И – бысть!.. Мой дед, отец трудилися над ним,
Я ж утвердил навек – хоть сам раздавлен им…
Вы всё не поняли?.. Кто ж понял? Только эти,
Что в ужасе, как жить без государства, шли
Во дни великих смут, с крестом, со всей земли
Освобождать Москву… Моих князей же дети
Вели постыдный торг с ворами и Литвой,
За лишние права им жертвуя Москвой!..
Да! Люди средние и меньшие, водимы
Лишь верою, что бог им учредил царя
В исход от тяжких бед, что царь, лишь Им судимый,
И зрит лишь на Него, народу суд творя, –
Ту веру дал им я, сам божья откровенья
О ней исполняся в дни слез и сокрушенья…
И сей священный огнь доныне не угас:
Навеки духом Русь с царем своим слилась!
Да! Царство ваше – труд, свершенный Иоанном,
Труд, выстраданный им в бореньи неустанном.
И памятуйте вы: всё то, что строил он, –
Он строил на века! Где – взвел до половины,
Где – указал пути… И труд был довершен
Уж подвигом Петра, умом Екатерины
И вашим веком…

                     Да! Мой день еще придет!
Услышится, как взвыл испуганный народ,
Когда возвещена царя была кончина,
И сей народный вой над гробом властелина –
Я верую – в веках вотще не пропадет,
И будет громче он, чем этот шип подземный
Боярской клеветы и злобы иноземной…»

1887 г.
Сборник «Картины». Раздел «Отзывы истории».