Почему Василия Жуковского называют новатором в области поэтического языка

Василий Андреевич Жуковский известен широкому кругу любителей поэзии как предшественник и наставник А. С. Пушкина. Однако литературоведы очень часто называют его новатором в области поэтического языка. Почему?

В первую очередь Жуковский – новатор в области балладного жанра. С творчеством поэта историки связывают начало романтизма в русской литературе. Василий Андреевич первым отказался от характерного для поэзии XVIII века рационализма и уделил все внимания душевным переживаниям своего лирического героя. С этого момента внутренний мир персонажа становится доступен читателю.

Вспомнить хотя бы Светлану из одноименной поэмы:

Вот красавица одна;
     К зеркалу садится;
С тайной робостью она
     В зеркало глядится;
Темно в зеркале; кругом
     Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
     Чуть лиет сиянье…
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
     Страх туманит очи…
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
     Вестник полуночи.

(из поэмы «Светлана», 1812 г.)

В отличие от своих предшественников Жуковский наполнил свои произведения завершёнными образами и признаками, позволяющими выделить русскую балладу в отдельный жанр, главной особенностью которого является сочетание мистического сюжета с лучшими традициями исторической песни.

Кроме того, новаторство Жуковского заключалось в том, что он не противопоставляет себя народу, а представляет себя неотъемлемой его частью, недаром «Песня бедняка» написана от первого лица:

Куда мне голову склонить?
     Покинут я и сир;
Хотел бы весело хоть раз
     Взглянуть на божий мир.
И я в семье моих родных
     Когда-то счастлив был;
Но горе спутник мой с тех пор,
     Как я их схоронил.
Я вижу замки богачей
     И их сады кругом…
Моя ж дорога мимо их
     С заботой и трудом.
Но я счастливых не дичусь;
     Моя печаль в тиши;
Я всем веселым рад сказать:
     Бог помочь! от души.
О щедрый бог, не вовсе ж я
     Тобою позабыт;
Источник милости твоей
     Для всех равно открыт.
В селенье каждом есть твой храм
     С сияющим крестом,
С молитвой сладкой и с твоим
     Доступным алтарем.
Мне светит солнце и луна;
     Любуюсь на зарю;
И, слыша благовест, с тобой,
     Создатель, говорю.
И знаю: будет добрым пир
     В небесной стороне;
Там буду праздновать и я;
     Там место есть и мне.

(1882 г.)

В пейзажах, рисуемых поэтом, всегда присутствует человек, тонко чувствующий природу, и царят то безмятежность:

Взошла заря. Дыханием приятным
Сманила сон с моих она очей;
Из хижины за гостем благодатным
Я восходил на верх горы моей;
Жемчуг росы по травкам ароматным
Уже блистал младым огнем лучей,
И день взлетел, как гений светлокрылой!
И жизнью все живому сердцу было.

(«Взошла заря…», 1819 г.)

…то трепетное волнение, сменяющееся тревогой и смятением:

Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты.
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь:
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое светлое небо к себе?
Таинственной, сладостной полное жизни,
Ты чисто в присутствии чистом его;
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещещь звездами его.
Когда же сбираются темные тучи,
Чтоб ясное небо отнять у тебя, –
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…
И мгла исчезает, и тучи уходят
Но, полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны,
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

(«Море», 1822 г.)

Природа и человек для Жуковского едины. Размышления поэта о стихии – попытка осмысления философских истин. Известный историк литературы А. Н. Веселовский назвал стихи В. А. Жуковского о природе «пейзажами души».

В зрелые годы Жуковской охвачен идеей о единстве реального и потустороннего миров, и, разумеется, задумывается о собственном предназначении. Для Василия Андреевича поэзия – не просто дело всей жизни, а «гений чистой красоты». Да-да, именно Жуковский впервые описал этот образ, впоследствии позаимствованный А. С. Пушкиным:

Ах! не с нами обитает
        Гений чистый красоты;
Лишь порой он навещает
        Нас с небесной высоты;
Он поспешен, как мечтанье,
        Как воздушный утра сон;
Но в святом воспоминанье
        Неразлучен с сердцем он!
Он лишь в чистые мгновенья
        Бытия бывает к нам
И приносит откровенья,
        Благотворные сердцам;
Чтоб о небе сердце знало
        В темной области земной,
Нам туда сквозь покрывало
        Он дает взглянуть порой;
И во всем, что здесь прекрасно,
        Что наш мир животворит,
Убедительно и ясно
        Он с душою говорит;
А когда нас покидает,
        В дар любви у нас в виду
В нашем небе зажигает
        Он прощальную звезду.

(«Лалла Рук», 1821 г.)

И в завершение сказанного. В. Г. Белинский однажды написал: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Однако именитый критик выразился, пожалуй, не очень точно. Можно с уверенностью сказать, что без Василия Андреевича у нас не было бы того живого и точного поэтического языка, который восхищает и покоряет любителей литературы уже на протяжении многих лет. По сути вся последующая русская лирика – и есть продолжение творчества Жуковского.