«Себе, любимому, посвящает эти строки автор» В. Маяковский

Четыре.
Тяжелые, как удар.
«Кесарево кесарю – богу богово»
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?

Если б был я
маленький,
как Великий океан, –
на цыпочки б волн встал,
приливом ласкался к луне бы.
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Такая не уместилась бы в крохотное небо!

О, если б я нищ был!
Как миллиардер!
Что деньги душе?
Ненасытный вор в ней.
Моих желаний разнузданной орде
Не хватит золота всех Калифорний.

Если б быть мне косноязычным,
как Дант
или Петрарка!
Душу к одной зажечь!
Стихами велеть истлеть ей!
И слова
и любовь моя –
триумфальная арка:
пышно,
бесследно пройдут сквозь нее
любовницы всех столетий.

О, если б был я
тихий,
как гром, –
ныл бы,
дрожью объял бы земли одряхлевший скит.
Я
если всей его мощью
выреву голос огромный –
кометы заломят горящие руки,
бросятся вниз с тоски.

Я бы глаз лучами грыз ночи –
о, если б был я
тусклый,
как солнце!
Очень мне надо
сияньем моим поить
земли отощавшее лонце!

Пройду,
любовищу мою волоча
В какой ночи,
бредовой,
недужной,
какими Голиафами я зачат –
такой большой
и такой ненужный?

<1916>

Анализ стихотворения Маяковского «Себе, любимому, посвящает эти строки автор»

Тяготение к гиперболизации проявляется не только в характеристиках художественного пространства, но в изображении личности героя раннего Маяковского. Лирическое «я» словно вырастает до размеров великана, его фигура представляет собой «глыбу», «жилистую громадину», а голос оглушает окружающий мир мощным звучанием. Гигант из поэмы «Облако в штанах» бесцеремонно становится «бок о бок» с Богом, засыпая «вездесущего» шокирующими предложениями. Получив отказ, герой осмеливается оскорблять и угрожать горним обитателям, копируя повадки уличных хулиганов.

За маской дерзкого самовлюбленного циника скрывается страдальческая душа, жаждущая участия и любви – если не большой, то хотя бы крошечной, «смирного любёночка».

Перечисленные особенности трактовки образа лирического «я» отразились в стихотворении 1916 г., которое автор снабдил длинным эпатирующим названием. Зачин обозначает жизненные проблемы героя-исполина – одиночество, неприкаянность, бесприютность.

Пытаясь преодолеть невзгоды, лирический субъект ищет пути избавления от гнетущих ощущений. Каждый из пяти антикризисных вариантов выделен в отдельную строфу и начинается с условия, выраженного оксюмороном. Малый размер Мирового океана, нищета миллиардера, косноязычие итальянских классиков – все оригинальные сравнения рассчитаны на эпатаж.

Художественные тропы указывают на колоссальные размеры и мощь гиперболизированного образа героя-поэта. Перед ним меркнет солнце, небо кажется «крохотным», земля – истощенной и одряхлевшей, а громовые раскаты – тихими. Крик великана способен низвергнуть с небес кометы, «глаз лучи» – возродить старое «лонце» земли. Для исполнения желаний гиганта недостаточно золотых запасов «всех Калифорний». Его любовь метафорически отождествляется с триумфальной аркой, связанной с многочисленными образами женщин.

В финале появляется неутешительный вывод: великан характеризует себя как «большой» и «ненужный», и оба определения усиливаются анафорой «такой». Поиски счастья не приносят результата, и герой удаляется прочь, «волоча» за собой, как чемодан, «любовищу» – огромное желание быть принятым и любимым. Замечание о неизвестных родителях-Голиафах усугубляет трагическое ощущение одиночества.

Эмоциональный монолог исполнен щемящей тоски: она прорывается в риторических вопросах и восклицаниях, звучит в метафорах и олицетворениях, объединенных семантикой титанического, грандиозного масштаба.