«Водолазы» И. Крылов

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
     Не расслабляет ли сердец и рук
                    Ученье?
     И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел своих народов счастью
                    И для того
               Не делал ничего
     По прихоти, иль по пристрастью, –
     То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,
          Но с толком лишь согласно здравым
          Свое представил: да, иль нет;
То есть, ученым вон из царства убираться,
Или попрежнему в том царстве оставаться?
     Однако ж как совет ни толковал:
          Кто сам свой голос подавал,
Кто голос подавал работы секретарской,
          Всяк только дело затемнял
И в нерешимости запутывал ум царской.
     Кто говорил, что неученье тьма;
          Что не дал бы нам бог ума,
     Ни дара постигать вещей небесных,
               Когда бы он хотел.
     Чтоб человек не боле разумел
               Животных бессловесных,
          И что, согласно с целью сей,
     Ученье к счастию ведет людей.
               Другие утверждали,
Что люди от наук лишь только хуже стали:
               Что всё ученье бред,
          Что от него лишь нравам вред,
          И что, за просвещеньем вслед,
     Сильнейшие на свете царства пали.
          Короче: с обеи́х сторон,
          И дело выводя и вздоры,
          Бумаги исписали горы,
А о науках спор остался не решен;
Царь сделал более. Созвав отвсюду он
Разумников, из них установил собранье
И о науках спор им предложил на суд.
          Но способ был и этот худ,
Затем, что царь им дал большое содержанье:
     Так в голосах между собой разлад
          Для них был настоящий клад;
          И если бы им волю дали,
          Они б доныне толковали
               Да жалованье брали.
     Но так как царь казною не шутил,
     То он, приметя то, их скоро распустил.
Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле.
Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле,
               И видит пред собой
     Пустынника, с седою бородой
          И с книгою в руках большой.
Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;
          Приветливость и доброта
     Улыбкою его украсили уста,
А на челе следы глубокой видны думы.
Монарх с пустынником вступает в разговор
     И, видя в нем познания несчетны,
Он просит мудреца решить тот важный спор:
Науки более ль полезны или вредны?
«Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой
          Открыл я притчею простой,
Что́ размышленья мне внушили многолетны».
     И, с мыслями собравшись, начал так:
          «На берегу, близ моря,
          Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности, и горя,
Он умер и троих оставил сыновей.
               Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей
     И ремесло отцовско ненавидя,
     Брать дань богатее задумали с морей,
          Не рыбой, – жемчугами;
     И, зная плавать и нырять,
          Ту подать доправлять
               Пустились сами.
Однако ж был успех различен всех троих:
     Один, ленивее других,
     Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
     И жемчугу того лишь дожидался,
          Что выбросит к нему волной:
               А с леностью такой
               Едва-едва питался.
                         Другой,
          Трудов нимало не жалея,
               И выбирать умея
          Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну:
          И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
     Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
          Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
     Там горы, может быть, богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
          Которы стоит лишь достать
                    И взять».
     Сей мыслию пленясь, безумец вскоре
          В открытое пустился море,
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину кинулся; но, поглощенный ею,
          За дерзость, не доставши дна,
          Он жизнью заплатил своею.
          «О, царь!» примолвил тут мудрец:
«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,
     Но дерзкий ум находит в нем пучину
          И свой погибельный конец,
               Лишь с разницею тою
Что часто в гибель он других влечет с собою».

Лето 1813 г.
«И. А. Крылов. Полное собрание сочинений. Т. 3.» Раздел «Басни. Книга пятая».