«Бородинская годовщина» А. Пушкин

Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела!
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.

И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русской штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь –
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!

Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведет:
Через ее шагнете кости!»
Сбылось – и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый –
И бунт раздавленный умолк.

В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.

Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы? Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?

Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой
Святыню всех своих гробов?

Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали –
Смотрите ж: все стоит она!
А вкруг ее волненья пали –
И Польши участь решена…

Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.

Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твое страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу
Младого внука своего.

5 сентября 1831 г.

Анализ стихотворения Пушкина «Бородинская годовщина»

Летом 1831 г. датированы два пушкинских творения, объединенные патриотической темой: анализируемый текст и «Клеветникам России». Оба произведения вошли в тематическую брошюру, увидевшую свет в сентябре того же года и вызвавшую волну противоречивых отзывов. Однозначное отношение к польскому вопросу, критика позиций европейских политиков, поддержка официального курса – опираясь на особенности идейного содержания, исследователи часто рассматривают два текста в комплексе.

Заглавие стихотворения и тема воспоминаний, оживляющих события двадцатилетней давности, позволяют автору подчеркнуть историческую аналогию: весть об успешном штурме Варшавы совпала с очередной годовщиной Бородинского сражения.

В прямой речи обобщенного образа патриотов, лирического «мы», моделируется антитеза, традиционная для государственно-патриотической лирики. Россия победила наполеоновскую Европу, однако последняя успела забыть недавний опыт «бедственного побега». Новые претензии европейцев встречают иронический отклик. В ответной реакции нетрудно различить влияние фольклорных источников. Амбициозные завоеватели удостаиваются насмешливого приглашения, за которым следует предупреждение: после пира придут тяжкое похмелье и смерть, метафорически отождествленная с долгим сном на холодных «северных полях».

Автор обращается к современным событиям. Прогноз патриотов сбылся: польские силы не станут во главе антироссийского движения, их бунт подавлен. Победители проявляют гуманность, не стремясь отомстить поверженным за давние обиды. События начала XVII в., захват и разорение российских земель – таково значение исторических аллюзий, включенных в текст.

Лирический герой считает решенным очередной виток давнего «спора славян». Он адресует серию риторических вопросов главным соперникам – европейским русофобам. Пространным вопросительным конструкциям посвящены три строфы. С их помощью переданы оттенки эмоциональной реакции на безосновательные претензии чужаков. Поэт вводит в текст пренебрежительную характеристику России, авторство которой принадлежит французским дипломатам и просветителям. Она отмечена курсивом. Клеветнические измышления врагов безрезультатны, ничтожны и смешны. Субъект речи гордится сильной Родиной, могущество которой не смогли поколебать внутренние и внешние конфликты.

В финальной части вопросительные интонации сменяются восклицаниями. Герой прославляет воинов-победителей, видя в них достойных преемников суворовской славы.