«Цыганская венгерка» А. Григорьев

Две гитары, зазвенев,
   Жалобно заныли…
С детства памятный напев,
   Старый друг мой – ты ли?

Как тебя мне не узнать?
На тебе лежит печать
   Буйного похмелья,
   Горького веселья!

Это ты, загул лихой,
Ты – слиянье грусти злой
С сладострастьем баядерки –
   Ты, мотив венгерки!

Квинты резко дребезжат,
   Сыплют дробью звуки…
Звуки ноют и визжат,
   Словно стоны муки.

Что за горе? Плюнь, да пей!
   Ты завей его, завей
Веревочкой горе!
   Топи тоску в море!

Вот проходка по баскам
   С удалью небрежной,
А за нею – звон и гам
   Буйный и мятежный.

Перебор… и квинта вновь
   Ноет-завывает;
Приливает к сердцу кровь,
   Голова пылает.

Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,
С голубыми ты глазами, моя душечка!

Замолчи, не занывай,
   Лопни, квинта злая!
Ты про них не поминай…
   Без тебя их знаю!
В них хоть раз бы поглядеть
   Прямо, ясно, смело…
А потом и умереть –
   Плевое уж дело.
Как и вправду не любить?
   Это не годится!
Но, что сил хватает жить,
   Надо подивиться!
Соберись и умирать,
   Не придет проститься!
Станут люди толковать:
   Это не годится!
Отчего б не годилось,
   Говоря примерно?
Значит, просто все хоть брось…
   Оченно уж скверно!
Доля ж, доля ты моя,
   Ты лихая доля!
Уж тебя сломил бы я,
   Кабы только воля!
Уж была б она моя,
   Крепко бы любила…
Да лютая та змея,
   Доля, – жизнь сгубила.
По рукам и по ногам
   Спутала-связала,
По бессонныим ночам
   Сердце иссосала!
Как болит, то ли болит,
   Болит сердце – ноет…
Вот что квинта говорит,
   Что басок так воет.

. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
Шумно скачут сверху вниз
   Звуки врассыпную,
Зазвенели, заплелись
   В пляску круговую.
Словно табор целый здесь,
   С визгом, свистом, криком
Заходил с восторгом весь
   В упоеньи диком.
Звуки шепотом журчат
   Сладострастной речи…
Обнаженные дрожат
   Груди, руки, плечи.
Звуки все напоены
   Негою лобзаний.
Звуки воплями полны
   Страстных содроганий…
Басан, басан, басана,
Басаната, басаната,
Ты другому отдана
Без возврата, без возврата…
Что за дело? ты моя!
Разве любит он, как я?
   Нет – уж это дудки!
Доля злая ты моя,
   Глупы эти шутки!
Нам с тобой, моя душа,
   Жизнью жить одною,
Жизнь вдвоем так хороша,
   Порознь – горе злое!
Эх ты, жизнь, моя жизнь…
К сердцу сердцем прижмись!
На тебе греха не будет,
А меня пусть люди судят,
   Меня бог простит…

Что же ноешь ты, мое
   Ретиво сердечко?
Я увидел у нее
   На руке колечко!..
Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Ты другому отдана
Без возврата, без возврата!
Эх-ма, ты завей
   Веревочкой горе…
Загуляй да запей,
   Топи тоску в море!
Вновь унылый перебор,
   Звуки плачут снова…
Для чего немой укор?
   Вымолви хоть слово!
Я у ног твоих – смотри –
   С смертною тоскою,
Говори же, говори,
   Сжалься надо мною!
Неужель я виноват
Тем, что из-за взгляда
Твоего я был бы рад
   Вынесть муки ада?
Что тебя сгубил бы я,
   И себя с тобою…
Лишь бы ты была моя,
   Навсегда со мною.
Лишь не знать бы только нам
Никогда, ни здесь, ни там
   Расставанья муки…
Слышишь… вновь бесовский гам,
   Вновь стремятся звуки…
В безобразнейший хаос
   Вопля и стенанья
Все мучительно слилось.
   Это – миг прощанья.
Уходи же, уходи,
   Светлое виденье!..
У меня огонь в груди
   И в крови волненье.
Милый друг, прости-прощай,
   Прощай – будь здорова!
Занывай же, занывай,
   Злая квинта, снова!
Как от муки завизжи,
   Как дитя от боли,
Всею скорбью дребезжи
   Распроклятой доли!
Пусть больнее и больней
   Занывают звуки,
Чтобы сердце поскорей
   Лопнуло от муки!

1857 г.

Анализ стихотворения Григорьева «Цыганская венгерка»

Стихотворение «Цыганская венгерка» написано в 1857 году. Название ему дал цыганский танец с элементами народных венгерских танцев. На написание произведения поэта вдохновила еще одна безответная любовь, на этот раз к Л. Я. Визард, переросшая в роковую иссушающую страсть. Идея стихотворения – побег от удручающей действительности.

Произведение содержит массу средств художественной выразительности, разбросанных щедрой рукой мастера, это:

• инверсия – «не знать бы только нам», «друг мой», «лежит печать (след, отпечаток)»;
• многочисленные олицетворения – «гитары, зазвенев, заныли», «квинты (скрипичные струны самого высокого тона) дребезжат», «сыплют звуки», «звуки ноют и визжат, плачут», «буйный и мятежный гам», «голова пылает», «злая доля сгубила», «басок воет», «звуки скачут, журчат», которые помогают автору наполнить мир новыми персонажами, трансформировать его;
• метафоры – «сыплют дробью (значит «издают частые повторяющиеся звуки)», «завей веревочкой горе», «нега лобзаний», «муки ада»;
• риторические вопросы – «друг … – ты ли?», «Как … не узнать?», «Что за горе?»;
• риторические восклицания – «На тебе… печать…!», «Плюнь да пей!», «Ты завей… горе!», «Топи тоску!…», «Лопни!…», «Без тебя их (глаза) знаю!» – иллюстрирующие накал эмоций, обуревающих лирического героя;
• эллипсис – «друг … – ты ли (это)»;
• стык (звуковой повтор на границе предложений) – «сыплют … звуки… Звуки ноют…» – дополняет единый звуковой образ;
• лексические повторы – «завей его, завей…», «доля ж, доля…, ты … доля», «как болит, то ли болит, болит сердце», «без возврата, без возврата»;
• эпитеты – «буйное похмелье», «горькое веселье», «лихой загул», «злая (причиняющая боль) грусть», «небрежная удаль», «лютая змея», «дикое упоенье», «сладострастная речь», «ретиво (живое, бойкое) сердечко», «смертная тоска», «бесовский гам», «распроклятая доля» – стилистика которых напоминает русские плачи;
• обращения – «моя душечка», «квинта злая», «загул лихой», «мотив венгерки» – выделяют в тексте значимые слова;
• ряды однородных членов предложения – «сгубила, спутала-связала, иссосала», «скачут, зазвенели, заплелись»;
• аллитерация (повторение однородных согласных) – «жизнью жить одною, жизнь … хороша…», «…с визгом, свистом, криком»;
• сравнения – «завизжи, как от муки, как дитя»;
• глоссолалия – «чибиряк, чибиряк, чибиряшечка», «басана, басаната»… – лишенные смысла ритмические построения, подражание звучанию гитары, упоение собственно звуком, своего рода заговор, призванный облегчить страдающую душу.

В каждой строке стихотворения читается отчаяние и неистовая земная любовь, любовь-тоска, любовь-рыдание. Произведение представляет собой смесь разгульных мотивов, прощания с невозвратимым прошлым, отчаянной попытки его вернуть и понимания невозможности этого.

Автор: Аполлон Григорьев