«От жизни той, что бушевала здесь…» Ф. Тютчев

* * *

От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь…

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, – и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих – лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной.

17 августа 1871 г.

Анализ стихотворения Тютчева «От жизни той, что бушевала здесь…»

Летом 1871 г. поэт посетил археологические раскопки на месте городища Вщиж на Орловщине. Поездка была недалекой: место, некогда бывшее центром удельного княжества, располагается в десятке километров от Овстуга, тютчевского родового поместья. От города-крепости остались лишь курганы, напоминающие о трагической судьбе Вщижа и его жителей, погибнувших под натиском татар.

Упоминание о курганах содержит поэтический текст, появившийся под свежим впечатлением от путешествия. Нельзя утверждать, что пейзажная картина насыщена приметами конкретной местности: земляные насыпи, похожие на холмы, и дубы – две доминанты природной зарисовки. Тенденция к обобщению поддерживается неопределенностью числовой характеристики «два-три», которая применяется к обоим образам. Если курганы упоминаются вскользь, то образ деревьев развернут в антропоморфной манере, присущей тютчевской поэтике.

В пейзажное полотно вплетены размышления лирического «я», отсылающие читателя к прошлому – жестокой борьбе страстей и кровавым сражениям. Весь эпизод организован на антитезе: символом настоящего становятся могучие раскидистые дубы, а минувшее, почти неуловимое прошлое ассоциируется с курганами. Здесь же возникает мотив безразличия к деяниям ушедших веков, который развивается во второй части «От жизни…»

Содержание завершающих катренов посвящено философской теме вечности природы, в рамках которой разворачивается еще одна антитеза. Ее компонентами выступают вечная «бездна» внешнего мира и краткое человеческое существование. Лирический субъект беспощаден к «царю земли», пребывающему в поте и пыли: его прошлое – «призрачные годы», и «бесполезные» подвиги настоящего имеют общий исход, который не зависит от моральной стороны поступков. Метафора «греза природы» демонстрирует робкие догадки представителей рода человеческого о своем скромном амплуа в тютчевской космогонии. Лексема «дети», отчасти противоречащая с понятием грезы, зыбкого видения, определяет черты истинного портрета человека – трагического, но лишенного иллюзий.

Знаковый и многоликий образ бездны описан двумя сложными эпитетами: «всепоглощающая» и «миротворная». Философская категория, в лирике Тютчева обозначающая беспредельное и вечное внеземное бытие, в контексте итогового стихотворения лишена семантики «рокового» и зловещего. Она не грозит смертным возмездием и наказанием, а сулит умиротворение и покой.