«Зодчие» Д. Кедрин

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель, –
Гласит летописца сказанье, –
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.

И к нему привели
Флорентинцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Русых,
Босых,
Молодых.

Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар и жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.

«Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.

Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестясь на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.

И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!

Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом…

А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
«Покажи, чем живешь!»
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.

Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.

А над всем этим срамом
Та церковь была –
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту, –
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту…

А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь –
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
«Лепота!» – молвил царь.
И ответили все: «Лепота!»

И спросил благодетель:
«А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»

И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!

Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
Их клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.

И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
«Государево слово и дело!» –
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.

И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.

1938 г.

Анализ баллады Кедрина «Зодчие»

Баллада «Зодчие» была написана поэтом в 1938 году. В этот период пафос современной действительности Д. Б. Кедрина практически не трогал. Произведение очень психологично, и оно обращено к исторической теме. В балладе поэт обратился к славным и трагическим событиям средних веков, ярко отразив собственное их видение.

Произведение является родом повествовательной песни и характеризуется эпичностью и драматическим развитием сюжета. В его основу положена легенда о строительстве Московского храма Покрова, жемчужины древнерусского зодчества. Автор сосредотачивается не на князьях и вельможах, а на судьбах простого народа, людях труда, истинных творцах духовных ценностей.

Зачин баллады «Как побил государь…» соответствует народно-песенным, былинным традициям. Реалии эпохи поэт воссоздает при помощи старинных книжных слов, значение которых следует уяснить, чтобы четко понять смысл текста. Например, «вельми» употребляется в значении «очень», «зане» – в значении «так как, потому что», «зело» – в значении «очень», «торовато» – «щедро, разгульно», «кружало» – «кабак», «правеж – наказание, битье батогами», «оная» – «эта», «да выстроят» – пусть выстроят», «мужья» – «мужчины», «смерд» – «крестьянин», «благолепный» – «торжественно красивый, великолепный», «тать» – «вор, преступник», «переметчик» – «переметнувшийся, перебежчик», «лепота» – «красота», «дабы» – «чтобы».

Поэт охотно использует ряды однородных членов – «флорентийцы, и немцы, и прочие мужья», «русые, босые, молодые», «переходы, балкончики, луковки да купола», однородные сказуемые «выплетали, выводили, жгли, крыли, вставляли», которые парадоксальным образом не утяжеляют текст и не делают повествование громоздким.

Напряженность работы поэта над текстом можно оценить, прочтя его уникальные метафоры – «лился свет», «ударились в ноги», «ремешками схватив волоса», «купол золотом жгли», «крыли лазурью», «чешуйки слюды», «лоно земли», эпитеты – «безвестные зодчие», «слюдяное оконце», «иноземные мужья», «каменные кружева», «суровое письмо», «диковинный храм», «соколиные очи», «стылое лоно», «заваль (в данном контексте – человеческие отбросы) кабацкая», «страшная милость», «тайные места».

Среди других средств художественной выразительности автор использует олицетворение – «площадь жужжала, кричала», апокопу – «дых», сравнения – «церковь была – как невеста», «церковь такая, что слово приснилась», «звонила…, будто отпевала», перифразы – синонимы – «государь», «благодетель», «царь», анафору – «где сивухой разило, где было… темно, где кричали дьяки…», инверсию – «гласит летописца сказанье», «потянулись стрельчатые башенки», «дивились ученые люди», «томились татарские ханы».

Произведение, несмотря на непростой язык и построение, очень увлекательно – Кедрин соблюдает меру при использовании слов и реалий эпохи. Его художественные образы поддерживают интерес к прошлому, будят воображение и фантазию. Можно без преувеличения сказать, что Дмитрий Борисович помогает восстановить историческую память. Произведение не претендует на историческую достоверность – сведенные авторским замыслом строители храма и артель Андрея Рублева в действительности жили в разных эпохах. Большой поэт и патриот обращается к истокам русской государственности и русского духа, в собирательных образах зодчих отражает подвиг и страдания всего русского народа, и свирепый характер средневековой автократии.

Автор делает акцент на том, что русская культура, несмотря на репрессии и казни, держится на самородках. Баллада «Зодчие» – литературный памятник силе народа, создателя самобытной культуры и двигателя истории.

Автор: Дмитрий Кедрин