«Как счастлив я, когда могу покинуть…» А. Пушкин
* * * Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод.О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?Как сладостно явление ее
Из тихих волн, при свете ночи лунной!
Опутана зелеными власами,
Она сидит на берегу крутом.
У стройных ног, как пена белых, волны
Ласкаются, сливаясь и журча.
Ее глаза то меркнут, то блистают,
Как на небе мерцающие звезды;
Дыханья нет из уст ее, но сколь
Пронзительно сих влажных синих уст
Прохладное лобзанье без дыханья,
Томительно и сладко – в летний зной
Холодный мед не столько сладок жажде.
Когда она игривыми перстами
Кудрей моих касается, тогда
Мгновенный хлад, как ужас, пробегает
Мне голову, и сердце громко бьется,
Томительно любовью замирая.
И в этот миг я рад оставить жизнь,
Хочу стонать и пить ее лобзанье –
А речь ее… Какие звуки могут
Сравниться с ней – младенца первый лепет,
Журчанье вод, иль майской шум небес,
Иль звонкие Бояна Славья гусли.
23 ноября 1826 г.
Анализ стихотворения Пушкина «Как счастлив я, когда могу покинуть…»
В 1826 году Пушкин начал писать стихотворение «Как счастлив я, когда могу покинуть…», так и оставшееся незавершенным. В основу положен фантастический сюжет – лирический герой влюблен в русалку, которая отвечает ему взаимностью. Историю невероятных, противоестественных отношений поэт рассказывает реалистично, с поразительной психологической достоверностью. В уста ослепленного чувствами мужчины он вкладывает удивительные ласковые слова: глаза русалки сравниваются с мерцающими в небе звездами, речь – с журчаньем вод, майским шумом небес, звонкими Бояна Славья гуслями, первым лепетом младенца. Ласки возлюбленной описываются как нечто холодное. Это идет вразрез с их привычными поэтическими характеристиками – страсть чаще ассоциируется с огнем, нежели с холодом. Отходя от литературной традиции, Пушкин использует неожиданную параллель. Он сопоставляет ласки, дарящие холод, с утолением жажды в жару. Тем самым поэт словно наделяет их спасительными функциями. Русалка – одновременно живая и мертвая – влечет героя стихотворения таинственной и страшной двойственностью своей природы. По словам известного поэта двадцатого столетия Владислава Фелициановича Ходасевича, в стихотворении «Как счастлив я, когда могу покинуть…» нашло отражение чувство истинно пушкинское, хотя и не самое светлое и безобидное. Оно грозит смертью, но при этом обещает «неизъяснимые наслаждения».
По мнению многих современных литературоведов, рассматриваемый текст представляет собой набросок к задуманной, но так и не написанной Александром Сергеевичем трагедии о русалке. Возможно, стихотворение должно было стать монологом центрального героя – Князя. Как говорилось выше, произведение создавалось в 1826-м. В тот год Пушкина, находившегося в ссылке, посетил поэт Николай Михайлович Языков. После визита он создал стихотворение «Тригорское», произведшее на Александра Сергеевича сильное впечатление. В нем упоминается «нимфа Сороти». Есть версия, что образ этот в творческом сознании Пушкина был связан с его возлюбленной – крепостной девушкой Ольгой Калашниковой, матерью первого ребенка поэта, умершего в младенчестве. Получается, набросок «Как счастлив я, когда могу покинуть…» – это своеобразное переосмысление Александром Сергеевичем запретной, незаконной любви, романа, практически не имевшего шансов на счастливое завершение.