«Красавице» Н. Некрасов
Красавица! не пой веселых песен мне! Они пленительны в устах прекрасной девы, Но больше я люблю печальные напевы: Они манят к той дивной стороне, Где жизнь сладка, от звуков тает камень, Где всё восторг, поэзия и пламень, Где без пределов радость есть, Куда и мыслью дерзновенной Не проникает ум надменный; Откуда лишь мечта в наш мир заносит весть, Когда на крыльях своевольных Туда взлетит с границ юдольных И там, прикована чудесным волшебством, Вся очарована, украдкой Заучивает гимн пленительный и сладкий, Не смея зашуметь крылом… Мне мил и потому печальный тон напева, Что в первый жизни год родимая, с тоской, Смиряла им порыв ребяческого гнева, Качая колыбель заботливой рукой; Что в годы бурь и бед заветною молитвой На том же языке молилась за меня; Что, побежден житейской битвой, Во власть ей отдался я, плача и стеня; Что первых слез горючей влаги Восторга песнь не залила, А та – надежды и отваги С собой мне много принесла. И тем, что горних стран таинственная дева, Младая муза, в первый раз, Слетя ко мне под сень развесистого древа, Мне в нем поведала чудесный свой рассказ; Что мне понятен стал и дивный говор бури, И с листом шепчущийся лист, И шум морских валов, и ветра буйный свист, И разговор с землей лазури – Когда впервые я песнь грусти услыхал; Я с ними встретил в ней нежданные созвучья. В душе убитой им отзвучья Я много, много отыскал! На что ж мне песнь веселья и забавы, Когда настроена она На звуки томные, на грустные октавы И только ими лишь полна? Когда на ложе грусти вечной Спокойно задремал мой дух? Забудь, прекрасная, песнь радости беспечной: Его разбудишь ты для муки бесконечной, Когда она тревожит слух.
1839 г.
Анализ стихотворения Некрасова «Красавице»
Произведения первой поэтической книги Некрасова выдержаны в русле романтической тематики. Текст 1839 г. поддерживает общую тенденцию, разделяя художественное пространство на земной мир и «дивную сторону», где обитают высокая поэзия, радость, мечта.
Зачин стихотворения насыщен реминисценциями на пушкинские строки «Не пой, красавица, при мне…» К области интертекстуальных связей относятся эмоциональное обращение к лирической героине, структура ее образа, а также выбор рифм и лексических средств.
Герой подробно рассказывает адресату о своих предпочтениях: вместо веселых песнопений он желал бы услышать «печальные напевы». Аргументации собственного выбора посвящена основная часть стихотворного текста.
Минорные мелодии ассоциируются у лирического «я» со сферой идеального. В ней «жизнь сладка» и гармонична, исполнена восторга, насыщена творчеством – приметы пространства сродни координатам «лучшего мира» Жуковского. Человеческие мечты выполняют роль посредников между двумя областями: их завораживает «чудесное волшебство» горних высот.
Вторая группа аргументов в пользу печальной музыки связана с образом матери лирического субъекта. Тихие звуки колыбельной успокаивали младенца, а искренние слова «заветной молитвы» наделяли силой и надеждой.
Загадочный облик «младой музы» представляет третью комбинацию доводов. Богиня посвятила героя-поэта в тайны бытия. Романтику стал понятен «дивный говор» ветра, шелест деревьев, шум волн. Природные образы организованы при помощи олицетворения: земля, буря и листья наделяются способностью выражать мысли словами.
Мотив всеведения вновь отсылает читателя к пушкинским источникам. Его пророку, преображенному серафимом, доступна для понимания даже потаенная жизнь горних существ.
Финальный эпизод возвращает к призыву, прозвучавшему в зачине художественного текста. Внутренний мир героя полон «звуков томных» – грустных, но умиротворяющих. Череда риторических вопросов свидетельствует о ненужности мелодий «веселья» и «забав»: они тревожат успокоившуюся душу, обрекая ее на «муку бесконечную».
В посвящении безымянной красавице начинающий поэт представил свой вариант романтической антитезы. Ее атрибутами выступает музыка различной тональности: мажорная ассоциируется с беспечным, но ограниченным дольним пространством, минорная – с бесконечными перспективами горней выси.