«Надпись на книге» З. Гиппиус

Мне мило отвлеченное:
Им жизнь я создаю…
Я все уединенное,
Неявное люблю.

Я – раб моих таинственнхых,
Необычайных снов…
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов…

1896 г.
Сборник «Собрание стихов. 1889–1903».

Анализ стихотворения Гиппиус «Надпись на книге»

В 1904-ом в издательстве «Скорпион» вышел дебютный сборник Гиппиус, «декадентской мадонны» и «белой дьяволицы», самой яркой женщины русского символизма. В него вошло программное стихотворение «Надпись на книге», датированное 1896 годом. Название появилось не случайно. Произведение было написано Зинаидой Николаевной на книге, презентованной Поликсене Сергеевне Соловьевой, поэтессе, младшей дочери известного историка Сергея Михайловича Соловьева. С ней Гиппиус подружилась на исходе двадцатого столетия.

В небольшом стихотворении нашли отражение многие черты, характерные для лирики Зинаиды Николаевны. Основное, что бросается в глаза, – лирический герой, говорящий о себе в мужском роде. Объяснений тому несколько. Главное – Гиппиус употребляет подобные грамматические формы, потому что слово «человек», объединяющее представителей обоих полов, в русском языке относится к мужскому роду. Получается, поэтесса идет по пути максимального обобщения. Лирический герой – в первую очередь человек. Пол в данном случае никакой роли не играет.

«Надпись на книге» служит одним из примеров проявления эгоцентризма лирики Гиппиус. Обратите внимание, как часто в тексте встречается личное местоимение «я» и его формы, – четыре раза в восьми строках! Стихотворения Зинаиды Николаевны – молитвы, обращенные к разным адресатам – Господу, собственной душе, душе читателя. Кроме того, поэтессу всегда волновала проблема индивидуализма и имеющие отношение к ней вопросы, о чем она сама говорила в «Автобиографии».

Для ранней лирики Гиппиус характерен уход лирического героя из мира реального в мир выдуманный, фантазийный, что свойственно символистской эстетике и унаследовано от романтизма. Об этом напрямую говорится и в «Надписи на книге»:
Я – раб моих таинственных,
Необычайных снов…
Далее поднимается проблема невыразимости мира:
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов…

Стремление выразить невыразимое русские символисты переняли от Федора Ивановича Тютчева. Величайшего лирика девятнадцатого века Валерий Яковлевич Брюсов называл родоначальником поэзии намеков. Финал знаменитого философского стихотворения «Silentium!» – «мысль изреченная есть ложь» – символисты сделали одним из своих лозунгов. Что касается непосредственно Гиппиус, в своих дневниках она не раз подчеркивала связь собственного творчества с лирикой Тютчева.