«Сусальный ангел» А. Блок

На разукрашенную елку
И на играющих детей
Сусальный ангел смотрит в щелку
Закрытых наглухо дверей.

А няня топит печку в детской,
Огонь трещит, горит светло…
Но ангел тает. Он – немецкий.
Ему не больно и тепло.

Сначала тают крылья крошки,
Головка падает назад,
Сломались сахарные ножки
И в сладкой лужице лежат…

Потом и лужица засохла.
Хозяйка ищет – нет его…
А няня старая оглохла,
Ворчит, не помнит ничего…

Ломайтесь, тайте и умрите,
Созданья хрупкие мечты,
Под ярким пламенем событий,
Под гул житейской суеты!

Так! Погибайте! Что в вас толку?
Пускай лишь раз, былым дыша,
О вас поплачет втихомолку
Шалунья девочка – душа…

25 ноября 1909 г.
А. Блок «Стихотворения. Книга третья» (1907–1916). Раздел «Разные стихотворения» (1908–1916).
Книга «Сказки» (1913).

Анализ стихотворения Блока «Сусальный ангел»

История создания стихотворения 1909 г. свидетельствует о его интертекстуальной природе. Автор был впечатлен произведением Леонида Андреева «Ангелочек», которое подробно рассматривал в одной из критических статей. Тема рассказа – эпизод из грустной жизни подростка, чья грубость и дерзость являются способом защиты от враждебного мира. Фигурка рождественского украшения неожиданно преображает душу мальчика, дарует ему спокойствие и радость. Финал произведения остается открытым: ангелочек, оставленный у теплой печки на ночь, расплавляется и становится бесформенной восковой массой.

Сцену деформации хрупкого украшения в блоковском тексте предваряет упоминание о рождественских празднествах. За плотно затворенной дверью забавляются нарядные малыши. Украшение в виде ангела висит в детской, где тихо и жарко: добросовестная нянька усердно топит печь.

Образ игрушечного ангелочка олицетворяется. Он наделяется способностью подсматривать в дверное отверстие за веселящейся детворой. Когда фигурка начинает таять, автор сопровождает процесс комментарием «не больно и тепло», который сообщает вещному образу качества живого существа.

Замечание об импортном происхождении игрушки несет иронический эффект. Ничего не объясняя, оно передает особый ракурс зрения лирического «я», приближенный к детскому мировосприятию. Пассивное наблюдение за постепенной деформацией фигурки также можно объяснить живым интересом малышей к устройству вещей, их окружающих.

Захватывающая трансформация завершилась: изящная безделица стала сладкой лужицей, которая высохла без следа. Недогадливые взрослые заняты безрезультатными поисками пропажи.

Философское содержание двух завершающих строф показывает, что рождественский эпизод служит развернутой аллегорией. Мечты, в которых всегда есть оттенок наивной детскости, погибают под натиском будничных событий.

Для эмоционального обращения субъект речи избирает глаголы в повелительном наклонении. Громкое, с характерными ораторскими интонациями отречение от собственных надежд контрастирует с идейным наполнением финального трехстишия. Автор помещает в концовку текста ключевой образ. Звучным «взрослым» декларациям противопоставлен тихий плач души. Его детская искренняя природа оказывается убедительнее пламенных призывов следовать сугубо рациональным путем. Поэт демонстрирует начальную точку внутреннего конфликта, источника драматических переживаний героя.