«Рыцарь Тогенбург» В. Жуковский

«Сладко мне твоей сестрою,
  Милый рыцарь, быть;
Но любовию иною
  Не могу любить:
При разлуке, при свиданье
  Сердце в тишине –
И любви твоей страданье
  Непонятно мне».

Он глядит с немой печалью –
  Участь решена;
Руку сжал ей; крепкой сталью
  Грудь обложена;
Звонкий рог созвал дружину;
  Все уж на конях;
И помчались в Палестину,
  Крест на раменах.

Уж в толпе врагов сверкают
  Грозно шлемы их;
Уж отвагой изумляют
  Чуждых и своих.
Тогенбург лишь выйдет к бою:
  Сарацин бежит…
Но душа в нем все тоскою
  Прежнею болит.

Год прошел без утоленья…
  Нет уж сил страдать;
Не найти ему забвенья –
  И покинул рать.
Зрит корабль – шумят ветрилы,
  Бьет в корму волна –
Сел и по́плыл в край тот милый,
  Где цветет она.

Но стучится к ней напрасно
  В двери пилигрим;
Ах, они с молвой ужасной
  Отперлись пред ним:
«Узы вечного обета
  Приняла она;
И, погибшая для света,
  Богу отдана».

Пышны праотцев палаты
  Бросить он спешит;
Навсегда покинул латы;
  Конь навек забыт;
Власяной покрыт одеждой,
  Инок в цвете лет,
Неукрашенный надеждой
  Он оставил свет.

И в убогой келье скрылся
  Близ долины той,
Где меж темных лип светился
  Монастырь святой:
Там – сияло ль утро ясно,
  Вечер ли темнел –
В ожиданье, с мукой страстной,
  Он один сидел.

И душе его унылой
  Счастье там одно:
Дожидаться, чтоб у милой
  Стукнуло окно,
Чтоб прекрасная явилась,
  Чтоб от вышины
В тихий дол лицом склонилась,
  Ангел тишины.

И дождавшися, на ложе
  Простирался он;
И надежда: завтра то же!
  Услаждала сон.
Время годы уводило…
  Для него ж одно:
Ждать, как ждал он, чтоб у милой
  Стукнуло окно;

Чтоб прекрасная явилась;
  Чтоб от вышины
В тихий дол лицом склонилась,
  Ангел тишины.
Раз – туманно утро было –
  Мертв он там сидел,
Бледен ликом, и уныло
  На окно глядел.

Январь 1818 г.

Перевод баллады Шиллера. Название в оригинале: «Ritter Toggenburg».

Анализ стихотворения Жуковского «Рыцарь Тогенбург»

Читатель, который анализирует стихотворный перевод, может подумать, что единственное, что доступно ему в этом случае – это оценка мастерства поэта как переводчика. Что рассуждать можно только о том, как талантливо автор подобрал равноценные выражения и слов на родном языке, чтобы передать содержание уже созданных кем-то образов. Что по переводу нельзя судить о переживаниях самого поэта, который только озвучивает чужие чувства. К счастью, это не так.

Примером тому могут служить великолепные стихотворения В. А. Жуковского. Многие из его работ, являясь переводами известных европейских авторов, отражают его собственные настроения. В частности, обратившись к балладе «Рыцарь Тогенбург» можно проникнуть в движения души Василия Андреевича.

Это произведение было создано, как предполагают исследователи, в конце 1817 года. Любовь всей жизни Жуковского, Маша Протасова, уже почти год как замужем за другим, и, по всей видимости, счастлива. Поэта мучают воспоминания, и хотя он прямо не признается об этом в своем дневнике, он страдает. Именно этой драмой и обусловлен выбор темы для творчества. Лучше всего передать душевную боль поэта могут стихи с трагическим сюжетом. Поэтому-то Жуковский и принимается за «Рыцаря Тогенбурга» Шиллера.

Как и у оригинала, строфы баллады Жуковского состоят из восьми строк. Аналогична структура катренов – в каждом четверостишии рифмуюся четные и нечетные строки, причем нечетные написаны четырехстопным хореем, а четные – трехстопным. Однако Жуковский усмиряет энергичный ритм шиллеровского стиха, уравновешивая повторяющиеся в немецкой балладе звуки «g», «r», «t» более мягкими йотированными гласными («печалью» –«сталью», «утоленья» –«забвенья») и сонорными согласными.

Произведению присущи типичные для поэзии Василия Андреевича особенности. Образ воинственного ввергающего в страх врагов рыцаря приобретает романтические черты. Этому способствуют такие характерные слова-символы, как «тишина», «душа», «отвага», «тоска», «милый». Возвышенные эпитеты – «неукрашенный надеждой», «пилигрим» – рисуют в воображении читателя образ преданного поклонника, который не тешится низменными желаниями, а смиренно мечтает только о взгляде милой сердцу особы.

Автор нарочно не упоминает в балладе о каких-то исторических или географических подробностях, поэтому его рыцарь из конкретного персонажа становится героем вне времени и пространства. Таковым можно вообразить и Василия Андреевича, и самому читателю легко почувствовать душевное родство с верным влюбленным.