«Сергею Есенину» В. Маяковский
Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка, –
в горле
горе комом,
не смешок.
Вижу –
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
– Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
– Этому вина
то
да сё,
а главное,
что смычки мало,
в результате
много пива и вина. –
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс – он тоже
выпить не дурак.
Дескать,
к вам приставить бы
кого из напостов –
стали б
содержанием
премного одарённей:
Вы бы
в день
писали
строк по сто,
утомительно
и длинно,
как Доронин.
А по-моему,
осуществись
такая бредь,
на себя бы
раньше наложили руки.
Лучше уж
от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Может,
окажись
чернила в «Англетере»,
вены
резать
не было б причины.
Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил.
Почему же
увеличивать
число самоубийств?
Лучше
увеличь
изготовление чернил!
Навсегда
теперь
язык
в зубах затворится.
Тяжело
и неуместно
разводить мистерии.
У народа,
у языкотворца,
умер
звонкий
забулдыга подмастерье.
И несут
стихов заупокойный лом,
с прошлых
с похорон
не переделавши почти.
В холм
тупые рифмы
загонять колом –
разве так
поэта
надо бы почтить?
Вам
и памятник еще не слит, –
где он,
бронзы звон
или гранита грань? –
а к решеткам памяти
уже
понанесли
посвящений
и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
в платочки рассоплено,
ваше слово
слюнявит Собинов
и выводит
под березкой дохлой –
«Ни слова,
о дру-уг мой,
ни вздо-о-о-о-ха».
Эх,
поговорить бы иначе
с этим самым
с Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
гремящим скандалистом:
– Не позволю
мямлить стих
и мять! –
Оглушить бы
их
трехпалым свистом
в бабушку
и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
бездарнейшая погань,
раздувая
темь
пиджачных парусов,
чтобы
врассыпную
разбежался Коган,
встреченных
увеча
пиками усов.
Дрянь
пока что
мало поредела.
Дела много –
только поспевать.
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав –
можно воспевать.
Это время –
трудновато для пера,
но скажите
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Слово –
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
только
путаницу волос.
Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
1926 г.
Анализ стихотворения Маяковского «Сергею Есенину»
Не секрет, что Владимир Маяковский считал себя гением, поэтому к творчеству других поэтов, в том числе и классиков русской литературы относился с некоторым пренебрежением. Одних он открыто критиковал, над другими насмехался, третьих и вовсе обличал в графоманстве, считая, что их произведения не представляют никакой ценности для будущих поколений. К Сергею Есенину у Маяковского было весьма противоречивое отношение. Он признавал, что у этого поэта есть литературный дар, однако не мог смириться с безыдейностью и беспринципностью «звонкого забулдыги подмастерья», считая, что Есенину надо тратить свой талант не на описание красот родной природы, а на благо революции.
Тем не менее, после трагической гибели Есенина Маяковский пересмотрел свои взгляды на его жизнь и творчество. В результате весной 1926 года было написано стихотворение «Сергею Есенину», в котором Маяковский пытается объяснить причины смерти поэта. К тому моменту официальной версией гибели Есенина является самоубийство, и Маяковский не догадывается, что спустя годы утверждение, что, якобы, поэт повесился в номере питерской гостиницы «Англитер», будет поставлено под сомнение. Однако в момент создания этого произведения Маяковский убежден – поэт ушел из жизни добровольно, так как не смог найти своего места в новом обществе.
С первых строк Маяковский отбрасывает свой шутливый и язвительный тон, в котором обычно обращался к Есенину, и отмечает, что его стихотворение не является очередной насмешкой. «В горле горе комом – не смешок», – подчеркивает автор. ему действительно больно осознавать, что по-своему талантливый человек, ставший кумиром целого поколения, вот так запросто расстался с жизнью только потому, что не смог реализовать себя как гражданин и поэт. Однако еще больше Маяковского возмущает тот факт, что после смерти из Есенина пытаются сделать кумира. Безусловно, поэт заслуживает того, чтобы его помнили и уважали, но при этом, по мнению Маяковского, никому не позволено осквернять стихи Есенина глупыми романсами и превращать их в надгробные эпитафии.
Рассуждая о смерти поэта, Маяковский подчеркивает, что любые попытки социальной адаптации Есенина, о которых так много пишут в газетах после его гибели непременно закончились бы крахом. «Дескать, заменить бы вам богему классом, класс влиял на вас, и было б не до драк», – перефразирует Маяковский слова литературных критиков и сам же отвечает на их нелепые утверждения, отмечая, что «класс – он тоже выпить не дурак». Горечь и злость вызывает у Маяковского и такое расхожее мнение, что если бы к Есенину приставили соглядатая, который бы контролировал каждый шаг поэта, то, возможно, тот создавал бы действительно социально значимые произведения, внося свой литературный вклад в развитие социализма. Подобным «доброжелателям» Маяковский отвечает достаточно грубо и резко: «А по-моему, осуществись такая бредь, на себя бы раньше наложили руки. Лучше уж от водки умереть, чем от скуки!».
Как это ни банально звучит, но одной из причин ухода поэта из жизни Маяковский называет отсутствие чернил в гостинице «Англитер», действительно, свое последнее стихотворение Есенин написал собственной кровью, вскрыв себе руку перочинным ножом. В этом упреке Маяковского содержится тонкий намек на то, что поэту в России по-прежнему продолжают затыкать рот, если он проповедует иные ценности. И именно это роковое стечение обстоятельств, когда Есенин не смог найти чернил, стало последней каплей, которая переполнила чашу его терпения.
В то же время Маяковский осуждает Есенина за слабохарактерность, так как считает, что человек, рожденный поэтом, приходит в этот мир с определенными целями. И он попросту не имеет право на то чтобы лишить себя жизни по собственной прихоти, как бы тяжело ему не было. Маяковский еще не предполагает, что очень скоро повторит путь Есенина, так как не сможет справиться с собственными чувствами, которые окажутся гораздо выше долга поэта. Пока же в качестве эпитафии он дарит Есенину строчку, впоследствии ставшую крылатой: «В этой жизни помереть не трудно. Сделать жизнь значительно трудней».