«Золотистого мёду струя из бутылки текла…» О. Мандельштам

* * *

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, – идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады – и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, –
Не Елена – другая – как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

Август 1917 г.

Анализ стихотворения Мандельштама «Золотистого меду струя из бутылки текла…»

Стихотворение «Золотистого меда струя из бутылки текла…» написано Мандельштамом в августе 1917 года, во время пребывания в Алуште. Сейчас произведение принято печатать без названия. Дважды – в 1918 и 1922 – оно издавалось под заглавием «Виноград», что неудивительно. Его вполне можно воспринимать как подношение древнегреческому богу Дионису. В первой же строке стихотворения читателя ожидает загадка. Почему у Осипа Эмильевича мед течет из бутылки? С практической точки зрения это совершенно неудобно. Чтобы отыскать ответ на вопрос, необходимо обратиться к истории Крымского полуострова. Примерно до окончания Великой Отечественной войны местные жители изготавливали бекмес. Для его получения виноградный сок сильно уваривался. Итог – густой сироп медового цвета, который разливался по бутылкам. До первой половины двадцатого столетия бекмес, принятый Мандельштамом за мед, использовался крымчанами вместо дорогого сахара и подавался к чаю в розетках. Момент окончания чаепития и запечатлел в стихотворении Осип Эмильевич: «После чаю мы вышли в огромный коричневый сад…».

После Февральской революции в Крыму волею судеб собралось множество людей талантливых и в разных смыслах примечательных. На полуострове жили политики и предприниматели, деятели искусства, профессора и журналисты. Героиня стихотворения Мандельштама называет Тавриду печальной, но при этом говорит, что скучать там не приходится. Действительно, собравшаяся в Крыму интеллигенция постоянно устраивала интереснейшие мероприятия: концерты, диспуты, театральные представления, выставки. Веселое времяпрепровождение омрачалось одним важным обстоятельством – Гражданская война еще не началась, но голод уже во всю гулял по Российской империи. К августу 1917 года добрался он и до Крыма. Кроме того, многие из тех, кто приехал на полуостров, оказались там не от большого желания, а подчиняясь сложившимся обстоятельствам. Мандельштам в стихотворении «Золотистого меда струя из бутылки текла…» проводит яркую параллель. Интеллигенцию, фактически запертую в Крыму, он сравнивает с Одиссеем, вынужденно прибывшим на киммерийские земли.

Естественным образом возникает образ Пенелопы – супруги несчастного скитальца. У Осипа Эмильевича верная жена почему-то вышивает, хотя у Гомера ей приходилось заниматься ткачеством. Существует немало версий литературоведов, объясняющих сделанную поэтом ошибку. Одна из них соотносится с биографическими фактами. В Алуште Мандельштам часто общался с Сергеем Судейкиным и его возлюбленной Верой Артуровной Шиллинг. В Крыму она занималась вышивкой, о чем говорит в своем дневнике. Велика вероятность, что Осип Эмильевич соединил два образа – реальный (Веры Артуровны) и мифический (Пенелопы).

Человек в стихотворении способен подчинять себе время. Обратимся вновь к строкам, посвященным супруге Одиссея:
…любимая всеми жена, –
Не Елена – другая, – как долго она вышивала?

Если верить Гомеру, Пенелопа каждую ночь распускала вытканный за день узор. В некотором смысле это позволяло ей поворачивать время вспять, останавливать его. Обратите внимание, как Мандельштам выстраивает повествование в рассматриваемом тексте – медленно, размеренно, слово со словом сцепляется словно нить с нитью. Он не называет имя Пенелопы. Ее образ вводится через другую известную женщину древнегреческой мифологии – Елену. Кажется, что Осип Эмильевич специально останавливает читателей, предлагая им разгадать загадку.

В финале стихотворения Одиссей возвращается домой после долгих скитаний. Будущее крымских затворников поневоле Мандельштам предпочел оставить неясным.

Автор: Осип Мандельштам